Всадник. Легенда Сонной Лощины
Шрифт:
– Что ты сделала с моим Юстусом? Что ты сделала с ним?
– Ничего, – ответила я, и тут же виновато вспомнила, как вдавила его лицом в лошадиное дерьмо. Однако было не время для подобных признаний. – Я же сказала, я видела что-то в лесу. Какого-то монстра.
– Всадника? – спросил Хенрик Янссен.
– Никакой это был не Всадник, сколько раз повторять, – с отвращением процедил Бром.
Я поняла, что по крайней мере одно из сказанного Шулером де Яагером правда – Бром действительно притворился однажды Всадником, и именно потому относился
– Это был не Всадник, – подтвердила я. – Это было… нечто иное. Нечто ужасное.
Бром бросил на меня странный взгляд:
– Ты уверена, что видела его?
– Я бы не стала лгать, – уязвленно ответила я.
Прегрешений и недостатков у меня было немало – Катрина потрудилась сегодня перечислить их все, – но я никогда бы не солгала в чем-то столь важном. Не позволила бы родителям думать, что их ребенок мертв, если бы это было неправдой.
– Конечно, нет. Но ты сказала, что спала на дереве – так, может, тебе просто приснился кошмар, который напугал тебя? Ты только что подралась с Юстусом, а вчера – та овца… – он запнулся.
– Это был не сон. Все было в точности так, как я сказала. Когда ты нашел меня, опа, там, на дороге, – я убегала от него.
Последнее я произнесла очень тихо. Мне было стыдно признаваться Брому, что я от чего-то убегала.
– Если все это правда, почему ты ничего не сказала раньше, девочка? – спросил Сэм Беккер.
Мне не понравилось, как он назвал меня «девочка», как будто у меня вовсе не было имени.
– Почему ты не подняла тревогу?
– Я собиралась. Собиралась рассказать опе.
– И?
– И случилось еще кое-что. – Я не собиралась посвящать посторонних в семейные дела. – Я хотела рассказать ему потихоньку, наедине.
Сэм Беккер скривился от отвращения:
– Если бы ты все рассказала сразу, мы бы, возможно, успели бы найти и спасти мальчика.
– Нет, – я покачала головой. – Нет, Юстус был уже мертв, когда я увидела его. Тот монстр… он…
Не знаю, хотелось ли мне объяснять, что именно делала тварь с Юстусом, в присутствии отца мальчика. Такие вещи родителям о своем ребенке лучше не знать.
– Ну? – требовательно спросил Сэм Беккер. – Поведай нам, что же делал монстр?
Ясно было, что он не поверил мне – и может, даже считал, что я имею какое-то отношение к смерти Юстуса. В этот момент Беккер выглядел таким напыщенным скандалистом, что мне жутко захотелось ударить его, как Бром ударил Дидерика. Возможно, в том и была беда нас, ван Брунтов. Мы сначала били, а говорили лишь при крайней необходимости.
– Он поедал голову Юстуса, – произнесла я. – А рук у него уже не было. Как у Кристоффеля ван ден Берга.
Дидерик вылупился на меня:
– Как у Кристоффеля?
– Да.
Он
– Ты лжешь.
Сжав кулаки, я выступила из-за спины Катрины:
– Я устала от обвинений во лжи. Садитесь на лошадь, и я отведу вас к сыну. Там и увидите, что от него осталось.
Наверное, мне следовало испытывать к нему больше сочувствия. В конец концов, он был отцом. У него отняли дитя. Но я устала и была напугана, и все равно мне не нравился никто из Смитов.
Бром наградил меня долгим взглядом, потом сказал:
– Я выведу Донара, мы поедем и посмотрим.
– Отлично, – заявил Сэм Беккер и первым спустился с крыльца.
У порога задержался лишь Хенрик Янссен, задумчиво – и со слишком уж большим интересом – разглядывая меня. Потом и он последовал за своими товарищами. Интересно, что он вообще тут делал? Понятно, почему Дидерик Смит позвал на подмогу Сэма Беккера, но Янссен-то даже не жил в деревне.
Бром захлопнул за троицей дверь.
– Я пойду за лошадью. Подожди здесь, Бен.
Дед снял с крючка плащ, прихватил сапоги и удалился в глубину дома. Конюшня располагалась ближе к кухонной двери.
Катрина схватила меня за руку. Лицо ее было совсем белым. И то, что она сказала негромко, предназначалось лишь для моих ушей:
– Тебе нельзя туда. Если оно вернется… Я не могу… не могу…
К моему ужасу, ее голубые глаза наполнились слезами. Я никогда не знала, что делать со слезами, со своими или с чужими. Но знала, чего боится бабушка. Я вообще вдруг узнала о Катрине очень много, то, чего никогда не желала видеть и допускать, ведь это противоречило моим желаниям. Было намного проще делать вид, что это она всегда не понимает меня, а не наоборот. Я никогда даже не пыталась пойти ей навстречу – вот ни на столечко.
– Со мной не случится того, что случилось с моим отцом, – сказала я, прижавшись лбом к ее лбу. – Я буду с опой и другими мужчинами. Даже если Сэм Беккер совсем никчемный.
Катрина глухо прыснула, проглотила смешок и смахнула слезы нетерпеливой рукой.
– Ты так похожа на Брома.
– Я всегда только и хотела быть похожей на Брома, – тихо ответила я. – Мне жаль, что тебя это так огорчает.
Она протянула руку и осторожно погладила остатки моей шевелюры.
– Твои чудесные волосы.
– Да ладно, ома. Даже ты должна признать, что я плоховато справлялась с ними, а ты же не собираешься причесывать меня до конца моей жизни.
Ее пальцы поймали один из завитков и ласково потянули. Упругое колечко пружинкой вернулось на место.
– Мне бы хотелось. Хотелось, чтобы ты была моей маленькой подружкой и спутницей, совсем как Бендикс для Брома. У меня никогда не было дочери, а я страстно мечтала об этом. Я любила твою мать, она была для меня совсем как дочка. Но она пришла в дом уже взрослой женщиной, а это не совсем то. Я была так счастлива в тот день, когда родилась ты.