Всадник. Легенда Сонной Лощины
Шрифт:
– Я убью его, – сказал Бром, резко швырнув гребень для гривы в ближайшее ведро.
Донар, привыкший к смене настроений Брома, не обратил внимания на вспышку хозяина. Я погладила его по носу, и он выжидающе ткнулся в мое плечо. Я дала ему яблоко.
– Я убью его, – повторил Бром, и от того, как он это произнес, мне стало не по себе.
Бром всегда угрожал людям, но обычно ничего такого он в виду не имел. Это был его способ – пускай и странный – выпускать пар, давать волю чувствам. На этот раз, однако, он, кажется, говорил серьезно – как будто действительно решил
– Подожди, – сказала я. – Подожди. Я рассказала это не для того, чтобы ты сделал с ним что-то плохое.
– С дороги, Бен. Я его задушу, и никто в Сонной Лощине не станет меня винить, после того как народ узнает, что он сделал.
– Подожди! Ну пожалуйста!
– Почему? Почему я не могу избавиться от этого куска дерьма, чтобы он не марал нашу землю?
– Я не думаю, что это был он. Или, во всяком случае, это был не совсем он.
У меня создалось впечатление, будто где-то глубоко-глубоко внутри Хенрика Янссена действительно хранились семена этих жутких порывов, но едва ли он когда-нибудь позволил бы им прорасти. Нет, тут подключилось что-то еще, что-то, пришедшее из леса, что-то, разбудившее спавшего монстра, убившего Юстуса и Кристоффеля, что-то, питавшее зло, которое сам Хенрик Янссен просто заморил бы голодом.
– Что ты имеешь в виду? Не неси чушь, Бен. Кто же тогда напал на тебя, если не он?
Я глубоко вдохнула, потому что знала, как отреагирует Бром на мои слова.
– Думаю, это как-то связано с лесом, с волшебством в лесу. Мне казалось, что его, ну, вроде как подстегивали, как будто он был не совсем собой.
– Только не говори, что веришь в этот бред. Монстры в лесах, феи в саду, духи у дверей. Я думал, что лучше воспитал тебя. Мы же не узколобые дубины.
– Это не чушь и не бред. Как ты можешь так говорить, когда видел, что случилось с Юстусом? Как ты можешь называть это ерундой, если знаешь, что произошло с Бендиксом?
Бром отвел глаза.
– Твоей бабушке не стоило рассказывать тебе эту историю. Задурила тебе голову, бестолковая…
– Не говори так про ому! – Я и сама удивилась, услышав в своем голосе ярость. Никогда в жизни я не злилась на Брома. – Это ты бестолковый, ты, потому что не хочешь верить! Самые странные вещи в Лощине становятся явью. Все это знают. Все, кроме тебя, – и даже ты это знаешь, только не хочешь признать, что это правда. Ведь если ты подобное признаешь, это будет означать, что Бендикс погиб, а ты ничего не смог с этим сделать!
Я сразу пожалела о своих словах. Лицо Брома приобрело цвет старого пергамента и выглядело таким же хрупким.
– Прости. Прости, опа. Я не то имела в виду…
– Нет, то. Я не учил тебя лгать.
– Ладно. То. Но я не собиралась говорить это вслух.
Бром фыркнул и малость порозовел.
– Послушай, опа, пожалуйста. Каждый раз, когда ты видел кого-то из мертвых мальчиков, ты был слишком занят спорами с Дидериком Смитом, чтобы по-настоящему задуматься о том, что с ними случилось – и почему. Ома сказала, что
– Все это чушь, – пробормотал Бром, но глаза его впервые не отразили то, что произнес рот.
– Десять лет назад мой отец отправился в лес, пытаясь спасти меня и мою мать.
– Да, по совету Шулера де Яагера. – Бром сплюнул. – И?
– И когда мой отец вошел туда, он разбудил нечто такое, что набросилось на него. Но с тех пор ничего подобного не происходило, по крайней мере до недавнего времени. Не было других таких же смертей, никто не пропадал без вести. Так?
Бром нахмурился.
– Каждый год кто-то да пропадает – обычно это дети, которые, играя, забредают слишком далеко. Хотя их, как правило, находят. Бывает, и взрослые теряются и ходят кругами, пока на них кто-нибудь не наткнется.
– А было такое, чтобы кто-то пропал и его так и не нашли?
А ведь мне следовало знать, потому что Сонная Лощина была не такой уж большой деревней, но, когда Бром и Катрина разговаривали, я частенько витала в облаках, погруженная в свой мир, в свои мысли.
Как все дети. Дети редко прислушиваются к словам взрослых.
Я вдруг почувствовала боль утраты, утраты того ребенка, которым я была, утраты невинности, которой у меня уже не будет. Я уже никогда не смогу играть на своем крохотном привычном пятачке, не задумываясь о тех землях, что лежат за его пределами, обо всем мире, напирающем на мою дверь.
– Элизабет ван Вурт. Ее так и не нашли, – сказал Бром, вырвав меня из раздумий. – Она была уже подростком, и большинство людей решило, что она просто сбежала с каким-нибудь парнем из другого города. Я-то никогда в это не верил. Не такая она была, чтобы сбежать, а если бы и сбежала, то непременно написала бы потом родителям, а они так и не получили от нее никаких известий.
– И что, по-твоему, с ней случилось?
Губы Брома дернулись, как будто он почувствовал во рту что-то неприятное.
– Не знаю, стоит ли тебе говорить, но ты уже видела кое-какие уродства нашего мира, а я не могу оберегать тебя от всего вечно.
Я ждала.
– Думаю, кто-то из мужчин деревни… э-э-э… надругался над ней, а потом избавился от нее. Кто это мог сделать, я так и не выяснил, хотя и пытался.
Я окаменела, потрясенная. Конечно, я имела представление – смутное, детское – о подобных вещах. Знала, что такое порой случается – но только далеко-далеко, в местах, совсем не похожих на Сонную Лощину.
А Бром заторопился сменить тему, пока я не начала задавать какие-нибудь неудобные вопросы насчет Элизабет ван Вурт.
– А еще Уильям де Клерк. Это случилось не так уж давно, он был твоего возраста. Странно, что ты не помнишь.
– Уильям де Клерк… – Память всколыхнулась, выталкивая на поверхность что-то расплывчатое. – Я его почти не знала. Но он был сыном фермера, да? И пропал в начале лета?
Бром кивнул.
– Он играл в лесу с другими мальчишками и отделился от компании. Развернули небывалые поиски. Прочесывать лес отправились чуть ли не все жители городка.