Всадник. Легенда Сонной Лощины
Шрифт:
Тропа неожиданно выводит меня на большую поляну. Наверху темнеет ночное небо, усыпанное ярчайшими звездами. Свет их льется на темную фигуру, скорчившуюся в центре поляны – фигуру человека или кого-то, похожего на человека, хотя в моем воображении он никогда не представлялся мне без лошади. Он стоит на коленях, склонив голову, сгорбив спину, как будто держа на себе всю тяжесть мира.
– Всадник, – выдыхаю я и бегу к нему.
Он поднимает на меня взгляд – и оказывается совсем не таким, каким являлся мне в прошлый раз. Сейчас он более земной: не могущественное существо, но почти человек.
– Бен, – в его голосе
Тьма окутывает его. Сначала я думаю, что это его плащ, но, приблизившись, понимаю, что тьма окружает его черной тучей и что эта туча постепенно рассеивается, утекает. Только сейчас я осознаю: Всадник ранен. Что бы ни случилось, как бы это ни случилось, он ранен достаточно тяжело, чтобы истекать кровью – или что там заменяет кровь волшебным созданиям.
Я тоже протягиваю руку, но за миг до того, как кончики наших пальцев соприкасаются, натыкаюсь на что-то. Раздается треск, в лицо бьет запах, как после удара молнии, и меня отбрасывает назад, от Всадника.
Кто-то смеется – тихо, долго, злобно смеется. Я поднимаюсь и вижу Шулера де Яагера – или, скорее, ту тварь, что выдавала себя за Шулера де Яагера, – появляющуюся из-за деревьев.
– Ты же не думала, что сможешь освободить его вот так запросто, а, крошка Бенте?
Он выглядит старым, сгорбленным, хрупким, но голос его звучен, а глаза горят, совсем как тогда, когда он был частью Хенрика Янссена.
– Меня зовут Бен.
Он ухмыляется.
– О да, маленькая гусеница, желающая стать бабочкой. Но ты никогда не преобразишься, как бы долго и сильно этого ни желала. Ты всегда будешь девочкой, а не мальчиком, как хотела, внучкой, а не внуком Брома.
– Не смей говорить о Броме! – Ненависть закипает во мне. – Это ты сделал из Крейна монстра. Это ты – причина смерти Брома.
Шулер пожимает плечами:
– Даже не думай, что я стану рыдать по этому великому болвану.
– Зачем? – Гнев бурлит под моей кожей, и я не знаю, что с ним делать, куда его выплеснуть. – Зачем ты сгубил Брома? И Бендикса? Почему позволил умереть собственной дочери? Зачем превратил Крейна в чудовище? Зачем причиняешь боль ему?
Я указываю на Всадника, который, окаменев в противоестественной неподвижности, наблюдает за нами. Поток, отделяющийся от его тела, не ослабевает, и Всадник с каждой секундой выглядит все менее и менее материальным. Нужно быстрее что-то сделать, освободить его из заточения, но я не знаю как.
Шулер де Яагер следит за моим взглядом, и лицо у него такое самодовольное, что мне хочется накинуться на него, избить до потери сознания, как Дидерика Смита. Смит не заслуживал моей ярости – а вот Шулер вполне заслуживает. Это из-за него Смит похитил меня в тот раз.
– «Зачем?» – повторяет Шулер. – Ты спрашиваешь – «зачем»? Затем, милая Бенте, что такова моя природа.
Я знаю, он пытается поймать меня на приманку, заставить огрызаться и спорить, потратить энергию на попытки убедить его называть меня тем именем, которое я считаю своим настоящим. Но я не попадусь и возмущаться не стану. Мне нужно думать о Всаднике, о том, как освободить его и сбежать от Шулера де Яагера.
Он ждет, что я отвечу, а когда я не отвечаю, на лице его, кажется, мелькает разочарование.
– Помнишь тот день, когда ты заглянула ко мне в гости, давным-давно, а?
По
– Конечно.
Пусть болтает. Пусть болтает, а ты думай, как помочь Всаднику.
– Я рассказал тебе тогда об одном существе, перебравшемся сюда из Старого Света.
– Клудде, – вспоминаю я.
– Я сказал, что оно привязалось к людям Лощины и забирает жертвы в обмен на благополучие деревни.
Я киваю, хотя на самом деле почти не слушаю его. Разум мой лихорадочно перебирает варианты спасения, один другого абсурднее.
– Ты поверила мне. – Смех в голосе Шулера де Яагера вырывает меня из раздумий. – Ты действительно поверила – я видел это по твоим глазам. Ты ушла с таким серьезным видом, как будто собиралась решить все проблемы Сонной Лощины разом. Я и сам с трудом смог поверить, как легко получилось тебя убедить.
– Ты не убедил меня, – говорю я, чувствуя себя глупо. – Ничто из сказанного тобой не имело смысла. Не вязалось с фактами. Ты просто хотел отвадить меня от леса, не подпустить к Всаднику.
Шулер оглядывается на Всадника, которому удалось встать и словно прислониться к невидимому барьеру. Я чувствую его боль и его ярость, направленную на Шулера.
– Всадник вообще не должен был существовать, знаешь ли, – говорит Шулер. – Он был всего лишь сказкой, сочиненной Бромом, сказкой, в которую народ Лощины поверил. Люди тут готовы поверить чему угодно, вот их вера и породила его.
– Но он не такой, как в истории Брома. Не безголовый гессенец.
– Какое-то время он был таким. Но потом появилась ты и изменила его, изменила все. Ты не думала, что у Всадника нет головы, и голова у него появилась. Ты вообразила, будто он твой защитник, – и он стал тебя защищать. Ты сделала все это, даже не зная, что делаешь, не осознавая, что способна на такое. И это моя вина. Я должен был догадаться, что может статься с моей кровью в тебе. Видишь ли, я был уверен, что у Бендикса родится сын. У всех ван Брунтов были сыновья, всегда. Иногда третьим или четвертым ребенком рождалась девочка, но первенцем – никогда. Я хотел мальчика, мне нужен был мальчик – как форма, как лекало. Идея вырастить на моей крови семейное древо и посмотреть, как она проявится в поколениях, казалась просто отличной. Но моя слабая человеческая жена родила дочь, бездарную пустышку, как и она сама. А потом появилась ты. Я был уверен, что ты будешь как Фенна, и не волновался и даже не думал о тебе. Это была моя ошибка. Мне следовало знать, что кровь обязательно проявит себя, так или иначе.
Кровь. Кровь Шулера. Кровь Шулера в моем теле. Ну конечно. Конечно. Вот и ответ. Кровь – всегда ответ. Мне просто нужно приблизиться к тюрьме Всадника.
Я делаю крохотный шажок в сторону, стараясь, чтобы это выглядело как естественное отвращение, как мое желание отодвинуться подальше от него. Мне нужно, чтобы он продолжал говорить, продолжал разглагольствовать о своей замечательной интриге и ничего не заметил.
Как только я освобожу Всадника, он избавит мир от Шулера де Яагера, и потом мы ускачем вместе. Мое место рядом с ним. Мне нужно было уйти с ним давным-давно. Тогда бы и Бром, возможно, остался жив.