Всадники «Фортуны»
Шрифт:
Когда влетевшие в бар минуту спустя охранники увели всю четверку (беглеца взяли внизу, прямо у лестницы), комиссар стремительно подошла к стойке:
— «Сарабанду»! А вы повторите? — она обернулась к Даниэлю.
— Я же за рулем! — Лоринг тоже подсел к барной стойке, слегка подмигнув Лео. — Ко всей газетной шумихе мне не хватает только попасться на дорожном правонарушении. Манго со льдом. Что-то жарко.
— Классно деретесь! — Тауэрс одним глотком осушила треть стакана и вернула в него соломинку. — Я любовалась вами, Даниэль. Ничего, что по имени?
— Так лучше, — он
— Конечно. Хотя меня мало кто так называет. Я не успела ответить на ваш вопрос, за сколько я рискую жизнью. Суммы значения не имеют, но и риск в нашей профессии здорово преувеличен. Киношники и газетчики стараются то погуще вымазать нас грязью, то сделать героями. И то и другое далеко от истины. Да, полицейского могут убить, само собой. Так не лови ворон!
Отложив соломинку, она сделала большой глоток.
— Убийственная штука эта «Сарабанда»! Воспоминание о прошлых годах, когда у меня бывало время иногда приезжать на гонки. Что так смотрите? Я любила «Фортуну», когда вы еще не родились!
— Я так смотрю не поэтому, — покачал головой Даниэль. — Это и впрямь очень крепкий коктейль, а вы здесь почти ничего не ели и, да и днем, думается мне, не обедали. Вы на машине?
Айрин засмеялась:
— Разве я сумасшедшая? Моя машина разбилась пару дней назад в одной довольно киношной погоне. Сейчас ее приводят в порядок, а я езжу на служебной, благо могу брать ее, когда мне нужно. Но я отпустила водителя, едва поняла, что буду торчать возле трассы и ждать, когда вы накатаетесь. Так что собираюсь вызвать такси. Мне в Лондон.
— Я отвезу вас. — Даниэль допил сок и кинул на стойку несколько купюр. — Лео, спасибо, все было здорово. Охранникам передай, что они были на удивление расторопны: если б не комиссар, в меня успели бы вхлопать не больше двух-трех пуль. Счастливо!
Глава 27
Взрывоопасная смесь
Десять минут спустя золотисто-коричневая издали и совершенно изумрудная вблизи «ларосса» Лоринга неторопливо вырулила со служебной стоянки и, миновав пару пустых улиц Килбурна, понеслась по шоссе в направлении столицы.
— Но вы-то живете в Лэнди-бридж! — спохватилась Айрин, начиная понимать, что так вот запросто заполучила водителем шестикратного чемпиона мира и даже не спросила, насколько задержит его этой поездкой.
Даниэль засмеялся:
— Громко сказано. Постоянно я нигде не живу. Скажем так: основное мое жилье — под Дюссельдорфом, но здесь — вотчина «Лароссы». Когда заканчивается сезон, я получаю около полутора месяцев отпуска, а потом начинается — испытания новой машины для будущего сезона, тренировки, тестирование, изо дня в день, в течение двух с половиной месяцев. Выходных нет или почти нет. С каждого Гран-при, из любой страны, мы возвращаемся сюда — готовиться к новому заезду. Поэтому я купил здесь дом. От Килбурна это всего
Даниэль говорил самым беззаботным тоном, полуповернувшись к собеседнице, почти не глядя на несущееся перед ним шоссе с то и дело возникающими впереди яркими пятнами чужих фар. Это была не гонка, можно не спешить, и машина шла на скорости каких-то сто восемьдесят километров в час. При этом ее соприкосновение с асфальтом едва ощущалось, движение было легким, словно невесомым.
— Значит, здесь сейчас и ваши жена с детьми? — спросила комиссар. — А они не волнуются?
— Мобильник же есть! — засмеялся он. — А Матильда с ребятами отправились в кругосветное океанское турне, и в настоящее время они где-то возле Галапагосов. Сюда они вообще редко приезжают. Я ведь дома только ночую.
Странное напряжение было в этот момент в голосе Рыжего Короля. Напряжение и еще что-то. Тоска? Что-то не так? Газеты чего только ни пишут о личной жизни звезд, тем более таких звезд. Айрин не верила этим щелкоперам. Но вчерашняя красноголовая корреспондентка сказала правду: к Лорингу никогда не подходили после его побед в заездах женщины, разве что пресс-секретарь. Никто не вис у него на шее, не целовал. Но разве это что-то значит?
Казалось, Лоринг прочитал ее мысли.
— Да нет, — он говорил спокойно, напряжение исчезло. — Там все нормально. Правда, нормально.
И, помолчав, вдруг попросил:
— Айрин, а вы не можете завтра позвонить Брэндону и сказать, что полиция уже не подозревает его? То есть что он не виновен в смерти Джанни? Позвоните, а?
— Я? — удивилась комиссар. — Позвоните сами.
— Не могу, — его голос звучал глухо, будто что-то мешало говорить.
Айрин быстро подняла глаза:
— Поссорились?
— Хуже. Я его ударил. Прямо после пресс-конференции.
Помолчав несколько секунд, Лоринг повернул голову. Комиссар чуть заметно улыбалась, глядя на летящую за окошком машины темную дорогу.
— Осуждаете меня? — холодно спросил Даниэль.
— Что вы! Удивляюсь и восторгаюсь.
— Чем?
— Тем, что вы просто ударили. Я бы ему за такое челюсть вышибла! А кстати, отчего у него такое странное имя — Брэндон? Уж никак не немецкое. И даже не английское. Скорее в стиле янки.
Гонщик поморщился:
— В стиле и есть. Вообще-то его назвали Бертольдом, в честь отца. Но брату потом стало казаться, что это слишком старомодно. В школьные годы он увлекся американским актером Брэндоном Скоттом — многие мальчишки тогда им восхищались. И когда пришла пора получать паспорт, Брэди взял и поменял имя.
— Отец обиделся?
— Наверное. Виду не показал, но уж точно не радовался. Потом все привыкли — сейчас каких только имен ни бывает! Вы — первая, кто об этом спросил.
Телефон Айрин подал голос неожиданно. Причем на этот раз зазвучал не вальс Штрауса, а самая настоящая сирена, не особенно громкая, но резкая и тревожная.
— Ого! Скотленд-Ярд проснулся! — Тауэрс мигом выудила мобильник из кармана жакета и нажала на кнопку. — Слушаю.
— Комиссар! Говорит инспектор Уитни. Вы все еще в районе Килбурна?