Все арестованы!
Шрифт:
— Я должна была это сделать, — выдохнула Амалия, низко опустив голову. — Он не оставил мне выбора.
— Она, — поправил я. — Знаете, чистосердечное признание облегчает участь. Вы можете честно сказать мне, почему убили мадемуазель Манон?
— Что-о?! — Служанка подняла на меня возмущённый взгляд. — Какое убийство? Никого я не убивала!
— Ага, — не поверил я. — Все, значит, убивали, а вы нет! Зачем же тогда убегали?
— Чтобы успеть спрятать всё это. Вы можете обвинить меня в воровстве, но никогда, слышите, никогда Амалия де Гонкур никого не убивала! Даже мух, хотя от них вся зараза
В её грозном тоне было что-то такое, что я предпочёл ей поверить.
— Тем не менее вам придётся проехать со мной в отделение и дать показания там.
— Как прикажете. Теперь я действительно в вашей власти. — Она окинула меня плотоядным взглядом и, выпятив немаленькую грудь, гордо прошествовала вперёд. Я сопроводил её в гостиную, где все остальные «подозреваемые» изо всех сил дули на ошпаренную коленку капрала. У секретарши кузена Бобёрского это получалось лучше всех, но, возможно, она играла на публику…
Оставив скованную табельными наручниками Амалию вместе со всеми гостями, я поманил к себе хозяина дома. Мне необходимо было поговорить с ним ещё раз. По-серьёзному…
— Вы скрыли от меня, что мадемуазель Манон была одета несколько иначе. Где её одежда?
— Откуда мне знать? — возмутился он, но покрасневшие уши и бегающий взгляд его выдали.
— Ведь вы её переодели в это жёлтое платье? И даже добавили дурацкую маску для завершения образа. Предупреждаю вас, что попытки запутать следствие караются сроком от…
— Да, это сделал я! — не выдержал домовой, брызгая слюной и едва не плача. — Я же говорил, что хотел защитить брата! К тому же такая непристойность в моём доме! Кожаное бельё, плеть, цепи — это же садомазохизм чистой воды! Я сбегал наверх за жёлтым платьем моей бабушки, в котором она выходила замуж (оно у нас передаётся по наследству), и прихватил ещё маску, привезённую из Вениции в прошлом году. Мне казалось, так будет лучше…
— Но вы что-то хотели этим сказать? Ведь вчера в городе не было никакой костюмированной вечеринки или частного карнавала.
— Вообще-то я надеялся, что вы увидите ритуальное убийство, а не банальный маскарадный костюм! Но вы своей глупостью запороли такой гениальный ход с моей стороны. Я хотел навести вас на мысль о каком-нибудь преступном сообществе, о тайных обрядах, о мистицизме и…
— Вы начитались детективных романов.
— Я? Не знаю, право, всё возможно, но тогда эта идея казалась мне очень здравой, — обиженно надулся месье Жофрей. — Но я слишком нервничал, когда вы осматривали труп Манон. Боялся, что вы уже поняли, что ее переодевали, и если мой голос меня выдаст, то вы можете заподозрить, что это я её убил! А утром вся эта фигня с переодеванием покойницы уже даже мне не казалась такой уж привлекательной…
— Понятно. Что ж, готов признать, ваша версия с «ритуальным убийством» мне в голову не пришла. Ну а теперь прервёмся, кажется, приехали медики. — Я вытянул шею в сторону окна, заслышав рокот мотора подъезжающей машины.
Пьяные сатиры в чёрных халатах (обычная форма наших патологоанатомов) со смехом и скабрёзными шуточками унесли тело, дважды едва не выронив его с носилок, а я наконец смог спокойно позвонить шефу. Ввёл в курс дела, объяснил ситуацию и получил официальное разрешение доставить всех задержанных в участок.
«Теперь-то
Впрочем, моя служебная обязанность была выполнена. Дело раскрыто. Преступники найдены, всё прочее уже дело экспертов, прокурора и судьи. Через полчаса на двух машинах все подозреваемые были доставлены в отделение. Больше часа мы с Флевретти потратили на то, чтобы заново записать показания, заполнить все бланки, подтвердить все подписи, и я даже успел начать первую страницу своего личного служебного отчёта, как шеф потребовал привести всю компанию к нему в кабинет. Не буду врать, что это получилось так уж легко. Нет, никто не сопротивлялся, но вы вспомните сами размеры кабинета — три на пять квадратных метров…
Мы набились в маленькую комнатку, как шпроты в банку. В частности, Флевретти пришлось сидеть на коленях у секретарши, к явному возмущению последней. Два брата-домовых с трудом уместились на одном стуле. Мы с отставным офицером стояли, прижавшись к стенке, а мадемуазель Гонкур беспардонно уселась на край стола Жерара.
— Сержант Брадзинский, пожалуйста, повторите при всех ваше видение этого дела, — попросил комиссар, слегка отодвигаясь, чтобы освободить себе обзор.
Я максимально коротко пересказал ситуацию, не забыв упомянуть и о таинственном ночном происшествии с проникновением в комнату усопшей и бегством невидимки через окно:
— Итак, мадемуазель Манон проникла в замок Бобёрских с целью шантажировать и ещё раз сексуально поиздеваться над майором Гаубицким. Но у него сдали нервы, и, слегка придушив шантажистку, он бежал. Находясь в полуобморочном состоянии, мадемуазель Манон вышла в коридор, где на неё натолкнулся младший брат владельца замка, страдающий лунатизмом. Случайно схватив её вытянутыми руками за шею, он инстинктивно сжал пальцы и повалил несчастную на пол. Очнувшись от её криков, Бобёрский-младший убежал, что может засвидетельствовать его секретарша. Правда, она ошибочно приняла бегство своего начальника за попытку спастись от сексуальных домогательств «соперницы» и попыталась поясом от халата в третий раз придушить мадемуазель Манон. Однако ей помешали шаги Бобёрского-старшего, так же привлечённого шумом и криками в библиотеке. Найдя у себя в доме незнакомую «задушенную» чертовку, тот не придумал ничего умнее, как переодеть её в жёлтое платье своей бабушки и накрыть лицо веницуанской маской в надежде списать всё на псевдоритуальное убийство, совершенное неизвестным чужаком, не проживающим в замке. Но, видимо, девушка всё ещё оставалась жива, потому что, как только он удалился, появилась мадемуазель Гонкур, которая по пока ещё непонятным мне причинам и поставила страшную точку в этом запутанном деле.
— Почему именно она?
— Потому что она единственная, кто отпирается, — как мне казалось, логично пояснил я. — Но должен признать, что ещё не выяснено, кто именно этой ночью проник в библиотеку и украл серёжку, сняв с уха убитой.
— Отлично. — Шеф задумчиво поковырялся в ухе карандашом. — Следовательно, вы предполагаете главной виновницей эту милую даму, которая сидит у меня на столе таким соблазнительным… э-э… мм… местом.
— Можете смело называть это попкой, — обернувшись, улыбнулась ему Амалия. — Но я никого не убивала.