Все байки старого психиатра
Шрифт:
– А что там было-то?
– Чайник на плите сгорел. Он в нем помидоры жарил.
– Это как так?
– А вот у него и поинтересуетесь.
– Обязательно, я ведь тоже так хочу.
На четвертом этаже было людно, шумно и нервозно. Вновь стихийный митинг. Но на этот раз люди настроены более зло и решительно.
– Если вы его сейчас не заберете, мы ему самосуд устроим! – сурово сказала высокая, плотная женщина. – Выгоним на улицу, пусть замерзает нахрен!
– Ну, знаете ли, это уже перебор! –
И тут же раздался возмущенный гвалт.
– А он сам-то человек, что ли?! Он свою мать убил в тринадцатом году, его на принудительное лечение отправили, лет пять он там пробыл!
– Вы бы хоть спросили, чего он здесь творит? Вон, почитайте, что на стене написано! – и люди расступились, чтобы мы смогли прочитать письмена, сделанные черным маркером на салатного цвета краске.
«Бутте ви все проклеты сволачи будит у вас у всех рак да будит так аминь».
– Двери нам испакостил, то и дело г…м пачкает! Каждый раз обзывает по-всякому, угрожает! Да ладно нам, он и на детей может напасть! Он же весь подъезд держит в страхе! Это надо же так, психически больной живет один, и никому никакого дела нет!
– Все, мы все поняли, сейчас разберемся.
В двухкомнатной квартире был, мягко говоря, беспорядок. Входная дверь и зеркало в прихожей увешаны кусочками туалетной бумаги. Нет, не использованной, а с нарисованными крестами. Отвратная вонь, по всей видимости, теми самыми жареными помидорами. Больной, высокий мужчина лет пятидесяти с одутловатым лицом, о чем-то нервно спорил с полицейским.
– Здравствуйте! Меня сегодня работать заставили. Сижу я у себя на участковом пункте, никого не трогаю, и вдруг смотрю, пожарные подъехали. Вот я и пришел, – сказал немолодой майор. – Оказалось, что Илья Василич сделал всем подарок. Что-то он совсем расчудился.
– Нет, а как я расчудился? Что значит «расчудился»? Долго ли вы меня гнобить-то будете, а? – возмутился больной.
– Ну, например, помидоры жарили в чайнике, все сожгли, провоняли, соседям пришлось пожарных вызывать, – ответил участковый.
– И что дальше? Что в этом такого-то? Я у себя дома нахожусь, что хочу, то и делаю! Кого это <волнует>? – не отступал больной. – Кто вам дал право ко мне врываться?
– А с кем вы живете? – поинтересовался я.
– С родителями живу. С мамой и папой.
– Папа у него умер давно, а маму Илья Василич собственноручно жизни лишил, – пояснил участковый.
– Чего-о-о?! Вы чего это на меня наговариваете-то?! Вам грех будет! Я вас прокляну во веки веков, да будет так, аминь! – вскинулся больной.
– Илья Василич, а соседей вы за что проклинаете? – поинтересовался я.
– Как за что?! Они мне болезнь делают через стены, пол и потолок! И через кран тоже! Они мне мысли плохие вставляют! У меня все болит из-за
– А зачем вы бумажек с крестами понаклеили?
– Как зачем? А как мне тогда защищаться-то?
– Все понятно. Поедем, Илья Василич, в больницу.
– Да вы чего, совсем, что ли, обалдели?! Мне сегодня к теще надо, снег расчищать.
– И откуда же у вас взялась теща? Вы женаты?
– При чем тут женат? Теща – это мамина двоюродная сестра тетя Лида.
– Вот теперь понял, спасибо, что разъяснили. Но в больницу поедем обязательно.
– В какую больницу, вы чего?! Никуда я не поеду! Чего мне там делать? Вас соседи, что ли, подговорили?
– Илья Василич, давайте так. Мы имеем право госпитализировать вас принудительно. То есть, полицейские наденут наручники, и привезем мы вас в больницу под конвоем. Но в этом случае вы будете лечиться минимум полгода. Раньше ни-ни. А вот если вы поедете с нами добровольно, то пролежите примерно месяца два. Понимаете разницу?
– Так значит, всего два месяца?
– Примерно так. Ну, может, три. Но согласитесь, это же лучше, чем полгода? Правильно?
– Ладно, поехали. Но вам все равно грех будет!
В общем, согласился болезный на добровольную госпитализацию, что и подтвердил своей драгоценной подписью. Ну а мы заработали очередной грех. Ладно, что уж там, как говорится, не согрешишь – не покаешься.
Прилично мы на этом вызове проволынились. Пока беседовали и уговаривали, пока ждали, когда Илья Василич документы свои найдет и соберется, потом в приемнике долго пробыли, на все около двух часов ушло.
Все отписал, освободился. Теперь поедем на боль в груди к женщине пятидесяти двух лет.
Двухэтажный загородный коттедж за высоченным забором. Иллюминация в окнах.
В прихожей нас встретили аж пятеро празднично одетых дамочек с уложенными волосами.
– Сколько можно вас ждать-то? Ведь сорок минут назад вызвала! – скандальным голосом высказалась одна из них, в полосатой кофточке, видимо, хозяйка. – Так, бахилы надевайте, иначе вы мне тут все обшлепаете! Пойдемте за мной! Привела она нас в просторную спальню с огромной, массивной кроватью.
– Что случилось? Что вас беспокоит?
– У меня был сердечный приступ. Вот здесь, в левой стороне, вдруг ка-а-ак пронзило! Даже вдохнуть не могла!
– А сейчас болит?
– Нет, ничего не болит.
– Хорошо, сейчас ЭКГ посмотрим.
Как и ожидалось, на кардиограмме ничего страшного не было, ритм синусовый, с частотой 72 уд/мин. Давление 130/80 мм.
– Татьяна Витальевна, на данный момент все у вас в порядке. Это не сердце болело, а была межреберная невралгия.
– Какая невралгия?! Боль-то была в левой стороне, там, где сердце!