Все без ума от Евы
Шрифт:
«Хорошая камерунская наследственность», – подумала Ева, пытаясь не отстать от припустившей по тротуару невесты Юдина.
– Зачем мы им? – спросила она на бегу.
Автомобиль ускорил ход. Девушки завернули за угол и тут поняли, что совершили большую ошибку. Они стояли у торца дома в глухом дворе около мусорки, со всех сторон окруженной деревьями. Если у подъезда их хотя бы было видно из окон, то сейчас девушки оказались вдали от людских глаз.
– Быстрее! – крикнула Даша, взбегая на кучу вонючего мусора.
Ева
– Давай! – крикнула Гусева, таща Ершову вверх.
Ева попыталась вылезти из груды мусора, упала и тут же снова вскочила. На ее джинсах осталось грязное жирное пятно от майонеза. Высокий преследователь приближался. Машина остановилась, из нее выбежали еще трое мужчин в шляпах. Ева наконец вскарабкалась на кучу. Даша наклонилась и подняла из-под ног треснувшую тарелку.
– Беги, – сказала она, – предупреди Васю. Я их задержу!
– Не глупи, – прошипела Ершова.
Дарья метнула тарелку. Она сделала великолепный вираж и врезалась прямо в тулью шляпы. А Гусева тем временем вытащила из кучи стеклянную пивную бутылку.
Бах! Зеленая бутылка, как торпеда, впечаталась лысому в колено. Тот охнул и присел. А Даша уже вооружилась сломанным торшером на стальной подставочке. Она взвесила убойный инструмент в пухлой руке, а потом метнула его в картавого. Тот попытался увернуться, но получил удар в солнечное сплетение и покатился по земле.
– Беги, – повторила Даша Еве. – Минут пять у тебя есть. Ты успеешь!
– А потом, потом-то что? – спросила Ершова. – После того, как они тебя все-таки схватят?
В следующую секунду Ева сделала два кувырка через голову, вытащила пистолет и прицельным выстрелом попала длинному в колено. Тот охнул и с мучительной гримасой присел, шлепнувшись задницей прямо на драный диван с торчавшими пружинами, который кто-то вынес на помойку.
– Глупые курицы! – прошипел главарь, одновременно держась за ногу и потирая голову, в которую попала тарелкой Даша.
Его шляпа перекосилась, закрыв один глаз. Ева вскочила и повернулась, вскидывая руку для следующего выстрела, но услышала сзади хрип. Ершова повернулась. Лысый, подобравшийся к ним с тыла, стоял за спиной Дарьи, сжимая ее горло.
Ершова прицелилась. Лысый заулыбался.
– Стреляй, – сказал он.
Мужчина сжал горло Даши посильнее. Ева растерялась. Пистолет задрожал в ее руке.
– Давай сюда свою пукалку, – послышался грубый голос картавого.
Ершова колебалась. Под ее ногами отвратительно пружинил мусор. В тупике было тихо. Лысый сжал горло Гусевой еще сильнее. Дашино лицо посинело.
– Не надо, – сказала Ершова. – Я сдаюсь.
Картавый вырвал из рук Евы пистолет.
– А теперь – в машину, –
– Вы мне еще за колено заплатите! – зло прохрипел длинный.
Девушек быстро затолкали в грязный автомобиль. Высокий мужчина снял шляпу и скользнул по сжавшимся девушкам яростным взглядом.
– Звоните Васе, – сказал он. – И пусть Вася наконец сдастся! Он нам доставил уже так много хлопот, что я жду не дождусь, когда все это наконец закончится и я смогу плюнуть на его труп.
– Ни за что не позвоним! – твердо сказала Даша.
– Ну, тогда мы ему сами наберем, – легко согласился главарь. – И он обязательно придет. Правда же?
Толстяк вытащил из нагрудного кармана телефон и набрал номер Юдина.
Пожилая акушерка с добрым морщинистым лицом долго думала, глядя на имя, фамилию и дату, написанные на листке.
– Александр Громов, – прочитала она вслух. – Восемнадцатое июля…
Рязанцев и Чабрецов терпеливо ждали. Акушерка думала. На ее виске пульсировала жилка. Глаза у медика были светлые, водянистые, слегка покрасневшие. Ей было уже за семьдесят. В кабинете Рязанцева сгущался сумрак, вечерело. Полковник протянул руку и щелкнул выключателем настольной лампы. Желтый свет осветил руки женщины.
– Она отказалась от ребенка, да? – еще раз уточнила акушерка.
– Да, – подтвердил Чабрецов. – Отказалась.
Женщина приложила руку ко лбу и закрыла глаза.
– Конечно, я помню, – сказала акушерка спустя несколько минут. – В советские времена отказ от ребенка был большим ЧП. Да, я помню эту женщину. Она была красивой крупной брюнеткой. Как ее звали, простите, не могу сказать. У этой женщины родился совершенно здоровый мальчик, но она написала отказ. Я точно помню, как эта мадам громко говорила: «Ничего, я рожу себе другого».
– Ее уговаривали оставить ребенка? – спросил Чабрецов.
– Ну конечно, – подняла седые брови вверх акушерка. – Но она только повторяла – «Я рожу другого», и все. Больше от нее ничего не добились.
– А ваша начальница, врач, которая ее уговаривала, умерла в прошлом году, – сказал полковник, – так?
– Увы, – кивнула старушка, – Светлана Георгиевна скончалась. Она была уже в солидном возрасте. Но, я думаю, все материалы остались в нашем архиве. Так что вы легко найдете имя этой женщины.
Полковник кивнул. Акушерка поднялась с кресла.
– Это все, что я могу сказать, – сказала она извиняющимся тоном.
Чабрецов и Рязанцев тоже встали.
– Большое спасибо, – поблагодарил женщину полковник. – Вы нам очень помогли.
Акушерка пошла к дверям, но на пороге остановилась.
– Кстати, – замялась она, – что сталось с этим мальчиком?
Чабрецов широко улыбнулся.
– С ним все хорошо, – сказал он, – его усыновили, и он вырос хорошим и счастливым человеком.