Все, чего ты желаешь
Шрифт:
— Что вы выращиваете? — поинтересовалась она.
— Ни в одном из нынешних языков для них нет названия. Уже несколько столетий они полностью истреблены. — Феба зажмурилась и сделала глубокий вдох. — Для меня это запах кипарисовых рощ и цветущих олив. Догадываюсь, что они вызывают у тебя совсем другие ощущения. В этом заключается их уникальность. Но чуть позже я объясню подробнее. Думаю, у тебя ко мне много вопросов.
— Да, — подтвердила Хейвен, стараясь решить, с чего начать. — Я узнала в лицо половину женщин в доме. Давно ли вы следите за мной? Кто вы такие?
Феба слегка улыбнулась.
— Я отвечу на них по очереди, если не возражаешь. Мы наблюдаем за тобой со времени твоего первого приезда в Нью-Йорк восемнадцать месяцев назад. Я знала, что ты непременно появишься в Обществе «Уроборос», и мы с сестрами ждали твоего приезда. Когда ты сбежала в Италию, мы на год потеряли тебя. А потом отыскали в Риме. Мы могли бы лично встретиться с тобой во Флоренции, но ты опять исчезла. Должна признаться: я была изумлена, когда ты появилась в спа-салоне.
— Вы говорите только об этойжизни, — заявила Хейвен. — В девятнадцатом веке меня звали Констанс Уитмен. У меня есть послание, которое кто-то прислал ей. Констанс настоятельно советуют позвонить по определенному номеру телефона, если онее разыщет.
— Верно. Записку написала я. Но Констанс, увы, так и не позвонила. Она могла бы прожить дольше, если бы последовала моему совету.
— «Он» — Адам Розиер, не так ли? — сердито буркнул Йейн.
Феба повернула голову к нему.
— Да, но мы зовем его Магом. Именно из-за него я пригласила вас сюда.
Пифия достала из кармана ключ и открыла им старинный шкафчик, инкрустированный слоновой костью. Произведение искусства давно умерших мастеров, этот шкафчик явно всегда предназначался для хранения особо ценных предметов. Протянув руку, Феба взяла с полки толстую книгу, переплетенную вручную, и с величайшей осторожностью вручила ее Хейвен.
— Здесь наша история. Мы храним ее во все времена, чтобы не забывать о важности нашей миссии. Тут собраны все сведения о нашем недруге.
Хейвен начала нетерпеливо листать фолиант. Только последние страницы были напечатаны на ее родном языке. Остальные оказались написаны от руки — от иероглифов до древнеанглийского. Между обложками и форзацами лежали десятки фотографий. На первой сняли Адама, бредущего по кладбищу. Судя по стилю его костюма, снимок сделали в конце девятнадцатого века. Его лицо украшала аккуратная бородка, чуть заостренная на конце. На обратной стороне кто-то написал по-французски:
«Кладбище Пер-Лашез, 29 мая 1871».
Следующая фотография перенесла Хейвен к зданию фондовой биржи на Уолл-стрит. Тысячи мужчин в шляпах и костюмах двадцатых годов прошлого века заполняли улицу и мешали автомобилям. Из окна одной из машин выглядывал мужчина. У Хейвен забилось сердце.
— Я узнаю Адама, но не понимаю большую часть текста, — пробормотала она, пытаясь перевернуть страницу. — Не могли бы вы мне все объяснить?
Феба села в кресло. У Хейвен вдруг возникло такое чувство, что Пифия оказывает ей
— Пожалуй, начну с самого начала. Нас было двенадцать, — произнесла Феба. — И прежде мы были сестрами. Мы жили в маленьком городке на восточном побережье Греции. Наш отец умер, и нам пришлось заниматься стиркой, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Труд прачек тяжел, но честен. А потом поползли слухи. Один мужчина увидел нас и разнес по всему городу грязные сплетни. Он уверил наших соседей в том, что мы держим бордель. Нас насмерть забили камнями на улице. Я была старшей. Мне исполнилось двадцать. А самой младшей — одиннадцать. Совсем ребенок.
— Мне жаль, — сказала Хейвен. — И, значит, вас оклеветал Адам?
— Несомненно. За две тысячи лет он не изменился.
— И что он собой представляет? — осведомился Йейн.
Феба взяла фолиант из рук Хейвен и закрыла.
— Ответа на вопрос в нашей книге нет. Возможно, он и не вечен, но он стар, как само человечество. Во всех цивилизациях есть имя для него. В Греции его именовали Хаосом. В Египте — он Сет, [12] в Индии — Равана. [13] Кое-кто называет его дьяволом, но это не совсем верно. Дьявол, как его понимают христиане, все делает по какой-то причине. А Маг — нет.
12
Сет— в древнеегипетской мифологии бог ярости, разрушения, войны и смерти.
13
Равана— правнук Брахмы. Персонаж эпоса «Рамаяна», антагонист главного героя — Рамы.
— Чандра сказала мне, что Хоры постоянно ведут борьбу с Адамом, — уточнила Хейвен.
— Моих сестер и меня тянет вернуться в мир живых по единственной причине: найти Мага и свершить возмездие. Мы рождаемся в семьях, рассеянных по всему земному шару. И каждая из нас слышит зов. Точно так же, как пчелы всегда находят дорогу к родному улью, так и мы всегда воссоединяемся друг с другом. Даже в детстве мы посвящаем свою жизнь общему делу.
— А вы — главная? — спросила Хейвен.
— Я — самая старшая. Когда я могу, то забочусь о сестрах.
— И вы возвращаетесь на Землю уже две тысячи лет?
— Гораздо дольше, — ответила Феба. — Хоры сражаются с Магом столько веков, что мы превратились в систему сдержек и противовесов. Без нас мир погрузился бы во тьму.
— И каким же образом? — скептически произнес Йейн.
Но Феба была невозмутима.
— Превосходный вопрос, мистер Морроу. Мы не можем убить Мага, поэтому при малейшей возможности мы лишаем его свободы. Обычно его сложно разыскать, и он часто ускользает. Однако когда он теряет свою власть, человечество процветает. Ренессанс, к примеру, — вот пример прекрасной эпохи.