Все, чего ты желаешь
Шрифт:
— Вот сделка, которую я предлагаю тебе, Хейвен, — произнесла Пифия. — Ты загоняешь Мага в ловушку. А мы помогаем тебе найти Бью. Ты согласна?
— Да, — ответила Хейвен.
Феба поднялась с кресла.
— Если так, следуйте за мной.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Они оказались под звездами. Стеклянный потолок сиял янтарным светом. Феба провела Йейна и Хейвен вокруг потолочного окна, к темному углу, где на стальных опорах был закреплен водонапорный бак. Пифия поднялась по приставной лесенке
— Вот где вы заглядываете в прежние жизни? — стуча зубами, проговорила Хейвен.
Знай она, что они выберутся на крышу, попросила бы, чтобы ей принесли пальто. Поднявшись на верхнюю ступеньку, Хейвен увидела раскинувшийся внизу город. На крышах домов возвышались сотни подобных баков. «Многие ли из них до сих пор наполнены водой? — задумалась она. — А сколько таких, которые хранят чьи-то тайны?»
— Чем ближе к небесам, тем легче странствовать душе, — ответила Феба и указала на привычные сочетания созвездий.
Бак превратили в круглую комнатку. Пол, застланный соломенной циновкой, имел в диаметре около двенадцати футов. Убежище освещали угли, горящие в очаге, который был устроен в самой середине. Рядом стояла плетеная корзинка. Жар ударил в лицо Хейвен, сдавил ее грудь. Тяжело дыша, она сняла толстый зимний свитер.
Феба сбросила туфли и ловко, словно опытная гейша, надела шлепанцы на высокой платформе. Похоже, на нее не действовали ни высокая температура, ни холод.
— Садитесь со мной, — сказала она.
Хейвен и Йейн послушались и расположились на циновке, скрестив ноги. Пифия извлекла из корзинки несколько веточек и бросила их в огонь. На Хейвен нахлынула новая волна жара. У нее пересохли глаза. Яростно моргая, она вдыхала сильнейший аромат. Она различила жимолость и пластилин, свежескошенную траву, опилки и прочие запахи из своего детства и юности. Млечно-белый дымок заструился над очагом вверх, к отверстию куполообразного потолка.
— Не откажетесь надеть это, мистер Морроу? — проговорила Феба и протянула Йейну белую хирургическую маску.
— Вы сжигаете те самые растения, которые выращиваете на террасе? — спросил он. — А если они опасны?
— О, нет. Но маска вас предохранит. Ароматы, испускаемые горящими растениями, могут пробудить воспоминания, захороненные в глубинах сознания. Мы с вами должны остаться здесь, в настоящем, а Хейвен отправится в прошлое. Но заверяю вас: тревожиться не о чем. Я совершаю ритуал с тех самых пор, как его довели до совершенства древние греки. — Феба закрыла нос и губы точно такой же маской. — Итак, — прозвучал ее приглушенный голос, — где ты хочешь оказаться?
— Во Флоренции, в середине четырнадцатого столетия. Меня звали Беатриче Веттори, а моего брата — Пьеро, — ответила девушка. — Мне надо вернуться в тысяча триста сорок седьмой год и увидеть друга — Наддо.
— Ты хорошо его знала?
— Вряд ли, — призналась Хейвен. — Надеюсь, что встречалась с ним хотя бы раз.
Феба нахмурилась.
— Мой дар не безграничен. Я отправлю тебя в нужное место. Но я не могу показать тебе
— Но почему я не могу задержаться в четырнадцатом веке? — спросила Хейвен.
— Подобное проникновение сильно напрягает тело и мозг. Если пробудешь там чересчур долго, твой разум может навсегда зацепиться за прежнее воплощение. И тогда твое тело в этой жизни умрет.
— Ты действительно готова? — шепнул Хейвен ее возлюбленный.
— Да, — отозвалась она. — Приступим.
— Тогда закрой глаза, — распорядилась Феба.
Хейвен повиновалась.
— Сделай глубокий вдох и сосредоточься на звучании моего голоса. Ты пребываешь в темноте, но твоя душа странствует по времени и пространству. Ты разыскиваешь своего брата. Отправляйся назад на двести лет, на триста, на четыреста. Каждая эра наделена своим, особым запахом. У каждого человека — свой аромат, он подобен личной подписи. Сейчас ты приближаешься к четырнадцатому веку. Почувствуй Флоренцию…
«Ни за что не получится», — мелькнула мысль у Хейвен. А потом она медленно открыла глаза.
Она лежала ничком на земле и плакала. Холод проникал сквозь бархатное платье, иголками впивался в кожу. А он был в могиле. Беатриче приподняла голову. Миновало пять месяцев с того дня, как она захоронила его тело здесь, под дубом. Тогда вокруг дерева простиралось красивейшее поле. Теперь свежие холмики чернели со всех сторон. Половина Флоренции разделила судьбу Пьеро.
Беатриче жаждала поскорее к нему попасть. Она заслуживала страданий за свои проступки. Но чума ее не тронула. Она осталась здесь, с сестрами из монастыря. Она лишь смотрела из окна на то, как умирает Флоренция. Из своей комнаты она выходила только два раза в неделю, отправлялась к своему мертвому брату и молила его о прощении.
Когда Хейвен очнулась, тоска не покинула ее. Беатриче была едва жива. Она никому не доверяла — даже себе. Все подверглось разрушению. У нее отняли родных и любимых. Хейвен догадалась, что видение стало предупреждением для нее самой. Если что-то случится с Бью, ее ожидает судьба Беатриче.
— Ну? — осторожно проговорила Феба.
— Ужасно, — прошептала девушка. — Пьеро умер. И вся моя семья. Я была совсем одна.
— А Наддо? — заволновался Йейн. — Может, теперь ты знаешь что-нибудь такое, о чем можно сообщить полиции?
— Я никого не видела, — ответила Хейвен, и ее затрясло, несмотря на жару. — Беатриче находилась на поле, превращенном в кладбище. Я лежала на могиле Пьеро. Почему-то я считала себя виноватой в его смерти.
— И почему же? — спросила Феба.
— Не понимаю, — покачала головой Хейвен.