Все, что было у нас

Сантоли Ал

Я не видел, как погиб Хантер Шортвелл, но мне казалось, будто бы видел. Многие из тех, с кем мы дружили в поле, погибли. Док Браун. Помню, что Док Браун был санитаром, что он вечно читал философские книжки, никогда не мылся сам, но постоянно заставлял других держать себя в порядке и мыться перед осмотром: 'На меня не смотри, делай что говорю'. Он почитывал святого Фому, а сам был убеждённый атеист, и всё философствовал. Но в поле он был чрезвычайно умелый санитар, очень отважный к тому же, и был убит в тот день, когда меня ранило. Он пошёл к раненому солдату, получил ранение, а потом погиб. Вот - был человек, интеллектуал, философ, мыслитель, а

попал туда. Может быть, и не принимал то, что там происходило. Но, опять же, по какой-то причине, всё доброе там погибало.

Я считаю, что во Вьетнаме мы потеряли намного больше, чем некое количество погибших солдат. По сути, мы не так уж много сражений проиграли. Когда мы сталкивались с противником, мы обычно побеждали. Но в чём наша победа? Мы утеряли больше, чем выиграли, особенно если посмотреть на последствия этой войны. Ты служил во Вьетнаме, ты служил в пехоте, ты был ранен, ты чувствовал, как пуля разрывает твоё тело, как осколок отрывает плоть от кости, и кровь бежит по ноге, и тебе кажется, что ты сейчас обмочишься, а это кровь, которая бежит по ноге. Ты кладешь руку на грудь, а когда ее отнимаешь, рука красна от твоей собственной крови, и ты чувствуешь, как она течет у тебя из глаз и изо рта, и видишь, как она бьёт струей из живота, и понимаешь, что умираешь...

Когда меня ранило во второй раз, это было прямое попадание минометной мины. Меня всего разворотило - от макушки до кончиков пальцев на ногах. Во мне насчитали сорок пять дырок, и кровь текла отовсюду. Помню, как сказал себе: 'Господи Боже, я умираю'. И в эту самую долю секунды я стал спокоен. Совершенно, совершенно в мире с самим собой.

Помню, как нас засовывали в вертолёт, как раненые получали новые ранения. Вертолёт был под артобстрелом. Один был сбит, у нас заканчивались боеприпасы, мы были окружены. Расстреливали нас ко всем херам. Это было в Хюэ. Это было Тет-контрнаступление. Мы пытались отобрать Хюэ. Город Хюэ.

Роберт Сантос

Командир стрелкового взвода

101-я воздушно-десантная дивизия

Хюэ

Ноябрь 1967 г.
– ноябрь 1968 г.

МОИ МУЖИКИ

Меня призвали в марте 1966 года. На войну я вовсе не собирался, хотел поступить в офицерскую кандидатскую школу и бросить ее за месяц до выпуска из ОКШ. Никаких претензий никто бы не предъявил, а мне осталось бы меньше года. Но вышло так, что один мой приятель проделал то же самое раньше меня и отправился во Вьетнам, несмотря ни на что. Поэтому, на основании того, что я успел увидеть, и, руководствуясь своими собственными настроениями по поводу своего будущего, я решил отучиться в ОКШ до конца.

Я отправился во Вьетнам с парой других парней в составе группы подготовки к прибытию 101-й воздушно-десантной, главным образом для того, чтобы принимать грузы и проследить, чтобы все оснащение было на месте. Ходили слухи, что группы подготовки истреблялись без остатка. Когда прибыла моя рота, они там думали, что меня уже нет в живых; и очень даже дико было увидеть командира роты, отношения с которым у нас не ладились, который встретил меня словами: 'А я думал, тебя уже убили'. Я ответил: 'Жалость-то какая, да?'

Офицеры в 101-й были

в основном из Уэст-Пойнта. Я был первым, кто пришел к ним из ОКШ, и приняли меня не очень. У них там свое братство было. Большинство лейтенантов из Уэст-Пойнта были из одного выпуска. Они кончили курсы парашютистов, курсы рейнджеров, и приехали как единое подразделение.

Во время Тет-наступления мы входили в группу освобождения Хюэ. Армия Северного Вьетнама заняла город. Поэтому морская пехота, южновьетнамские силы, 101-я и 1-я кавалерийская двинулись на освобождение города с разных направлений.

Был я тогда 21 года от роду. Но я был юн в плане командования подчиненными в бою. Я не знал ничего. Я был из тех лейтенантов, о каких обычно говорят: 'У, блин, ещё один зелёный лейтенант'. Вот кто я был такой. Что делать - непонятно, лихорадочно перебираешь в уме преподанные в ходе обучения сведения о том, как поступать в таких ситуациях. Наивен я был, и всё, что мне говорили, принимал за чистую монету.

Где-то недели две мы пробыли на операции почти без перестрелок с противником. Я работал не покладая рук, заставляя взвод рассредоточиваться, делая всё как положено. Во время марша на Хюэ мой взвод был головным. Мы шли мимо рисовых чеков, деревьев, обходили посадки. Я поднял глаза и увидел, что над следующим открытым участком развевается флаг АСВ. Сначала я даже не поверил. Я просто... Наверное, я просто обалдел. Я сразу же схватился за трубку и вызвал командира. Я заикался и мямлил: 'Я его вижу. Я флаг вижу! Я... Господи, вот они и здесь'.

В тот момент я думал об одном: 'Боже ж мой! Страшно до усрачки. В господи бога душу мать! Мне ведь не показалось'. Я и не думал, что вдруг флаг появится. Я думал, что в меня начнут стрелять. Но они были очень уж наглые. Засели там. Окопались. Командир приказал: 'Вперёд!'. До этого я обычно слышал: 'За мной!'. Но я-то был в самом низу армейской иерархии. И он не сказал 'За мной!', он сказал 'Вперёд!'. Я подумал: 'Теперь я знаю, что означает 'За мной!' - это когда лейтенант говорит 'За мной!'. Так мы и сделали.

Есть у войны одна странная особенность - в чём угодно можно отыскать забавную сторону. До этого момента, пока мы шли, я представлял собой типичного 'мудака-лейтенанта'. Куда бы я ни пошёл, что-нибудь со мной да случалось. Понимаешь, ребята просто проходили через заросли - и всё. А у меня то каска свалится, то ранец за сучок зацепится. И, хотя никто мне о том не заявлял, репутация у меня была 'подождём-ка лейтенанта'. 'Стой, стой, лейтенант застрял'. Ну и вот, ты должен руководить подчиненными в бою и вести себя как настоящий мужик. Большинство ребят были крупней меня. Я весил порядка 130 фунтов. И, должен сказать, было очень неловко, что я постоянно за что-нибудь зацеплялся.

Помнится, шли мы через открывшиеся за деревьями рисовые чеки, и через небольшой ручей и посадки по обеим сторонам. Мы шли по правой стороне, рядом с тропой, а слева по флангу от меня была другая рота. И, совершенно неожиданно, чёрт знает что началось. Тут ещё надо понять, что я и в бойскаутах никогда не был, и в каб-скаутах тоже. Ну, разве что к сестре ходил на посиделки 'Кэмпфайер гёрлс'. Я вырос в Нью-Йорке и на Лонг-Айленде. Много фильмов посмотрел и много книжек прочитал. Ни разу не стрелял из оружия. В драки с приятелями никогда не ввязывался. Мой радист был из Уеначи, штат Вашингтон. С детства на охоте пропадал. По нам открыли огонь, и Уэс начал падать. Тут уж совсем быстро можно понять, что в человека попали и человеку больно.