Все, что от нас останется
Шрифт:
— Нет, — практически шепотом выдохнула я, чувствуя как горло начинает першить.
— Я говорил ведь, что вы ранимая. Теперь мы убедились в этом оба.
От его слов. От всех его слов, я с силой сцепилась кулаки. Желание набросить на него с криками обвинений было настолько огромным, что всю свою выдержку сейчас я измотала до нуля лишь бы сдержать этот порыв.
Он врет!
— Это не правда, — первая слеза уже обожгла щеку, а остывшая в глазах слабость разгорелась как сухая листва, в которую швырнули горящую спичку. — Это не правда.
И пускай мозг уже орал во все горло о том, чтобы я заткнулась,
— Я не принуждаю вас в это верить… Вы что плачете? — Станислав Олегович резко схватил меня за подбородок, заставляя поднять глаза и взглянуть на него. И видимо заметив мои слезы, тут же смягчился, опуская подушечку большого пальца на середину щеки, точно на соленую капельку. — Агата, почему вы плачете?
А мою истерику уже невозможно было остановить. Я думала мой отец хороший. Я думала он никогда не был таким же как и все эти люди, которых изо дня в день я мысленно осуждала и ненавидела. Я считала, что могу гордиться любым поступком своего отца. Я с уверенностью считала его хорошим человеком… А он зарабатывал деньги, прикрываясь детьми?!
Мы ели на эти чертовы деньги! Мы пили на эти деньги и ездили всей счастливой семьей на отдых, когда дети в детских домах просто мечтали о маме с папой. А другие дети, лежащие на белых простынях, что были полностью пропитаны хлоркой, мечтали лишь о еще одном завтрашнем дне. Господи…
— Иди сюда, — а сейчас со всей теплотой меня обнимал человек, который убил моих родителей. — Тшшш…
Моя жизнь похожа на абсурд. Проклятый абсурдный день сурка!
Теплая ладонь опустилась вниз по волосам, перебирая между пальцами ровные пряди и мне стало до ужаса мерзко от себя самой. От того, что в эту секунду я находила успокоение в человеке, которого ненавидела.
— Неужели бизнес нельзя построить по-другому…, - кричала во мне та Агата, которую я уже так давно не выпускала из собственного сердца.
— Знаешь, Агата, когда мне было как и тебе лет двадцать, я задумался над одним вопросом…, - и я слегка отодвинулась от Станислава Олеговича для того, чтобы найти его глаза. — А смогу ли я когда-нибудь кому-то сказать эти слова: "Мир не так жесток, как ты считаешь".
Мое горло с болью сдавило.
— Вы сказали?
Зеленые глаза устремились на меня и мне казалось его губы стали дрожать.
— Я был уверен, что смогу…
Босс резко прижал мою голову к своей напряженной груди, под белой рубашкой которой бешено стучало его сердце и я прикрыла глаза, мысленно повторяя про себя "Тук. тук. тук".
Его сердце никогда не билось спокойно. Никогда я не слышала умиротворения там, внутри его грудной клетки. И за все разы, что мне довелось услышать биение его сердца, я не переставала задаваться одним и тем же вопросом… Почему же оно не может успокоить?
— Двадцать тысяч долларов раз! — и я распахнула глаза, наблюдая за происходящим на сцене. — Двадцать тысяч долларов два! Ну же, кто даст больше!? — с чувством неловкости отдалилась от босса, пытаясь подушечками пальцев стереть с лица уже высохшие слезы. — Двадцать тысяч долларов три! И последняя на сегодня статуэтка продана мужчине с номером семь.
— Пойду приведу себя в порядок, — смотреть на все это больше не было сил.
— Хорошо, потом сразу
Кивнула на его слова и понеслась в сторону туалета за прохладной водой и хотя бы минутным чувством одиночества наедине с собой.
И по дороге до туалета я уже сто раз поругала себя за то, что позволила себе лить слезы рядом со Станиславом Олеговичем. Идиотка!
С каждым днем вот такие вот ситуации безвозвратно отнимали у меня выдержку. С каждой такой ситуацией ее становилось все меньше и меньше. И я боялась того, что когда-нибудь наступит такой день, когда от моей выдержки не останется ничего. И что я буду делать тогда? Как буду осуществлять свой план, если все чувства оголяться?! Как посажу босса за решетку, если вся боль вылезет наружу и накроет меня смертельной волной? Как сумею сдержать такое количество неподвластной мне ненависти?! И что от меня останется в тот момент, когда весь внутренний ужас вырвется из заперти?
— …Ой, и не говори. Мне этот Емельянов вот если между нами, Степан Николаевич, вообще никогда не нравился, — пока шла по длинному коридору в сторону дамской комнаты, услышала слова одного из мужчин и мысленно закивала головой.
С трудом удержалась и не подлетела к мужчинам для того, чтобы тоже перемыть косточки этому Емельянову.
— Думаешь тебе одному, Миш? — это уже говорил второй мужчина, а я с ухмылкой открыла дверь с золотой табличкой, на которой было написано "WC". — Вот Калинин нормальный был мужик. В меру злым, но при этом то спра-вед-ли-вым! — улыбка спала с лица, как только фамилия отца второй раз за этот вечер с болью защемила сердце.
— Это да, конечно. Мужик Андрей был, что надо. Царство ему небесное.
И что-то мне подсказывало быстро зайти в туалет, оставить дверь приоткрытой и слушать. Я выполнила все три пункта, и навострив ухо, стала нервно переминаться с ноги на ногу, ожидая очередного как выразился мой босс "открытия".
— И не говори. Золотой мужик, а смерть то какая нелепая. Ему бы жить, да жить! Ой, ладно, Миш, давай не будем мы об этом грустном…
— Да какая смерть, Степан Николаевич! Убийство это было, а не утечка газа как нам по новостям твердили!
И в этот момент вместе с ногами пошатнулся и весь мой мир в целом. С губ сорвался прерванный выдох, неустойчивые ноги придвинули меня ближе на несколько миллиметров к приоткрытой двери, пока я держалась за стенку лишь бы позорно не рухнуть на кафель и не выдать себя с потрохами.
— Миш, ты что это такое говоришь, — мужчина начал говорить тише. Уверена он даже нервно обернулся по сторонам.
— Что знаю то и говорю, свидетель даже был! Только кто бы стал его…
Не знаю, что у них там произошло, но мужчина резко замолчала.
А мое тело охватил животный шок. Казалось каждая мышца заработала паралич, потому что я не могла двигаться. Губы пересохли. Холодный. Я бы даже сказала, ледяной… Чуть ли не сводящий все тело пот, стекал по напряженной спине, пока я неверующим взглядом прожигала светло-коричневую плитку, за нее же хватаясь из последних сил.
— Какой свидетель? Миш, ты откуда вообще все это знаешь?
Не знаю откуда я нашла в себе силы, но все-таки мне удалось отлипнуть от стены, и на дрожащих ногах подойти к двери.