Все, что от нас останется
Шрифт:
На деле все шло как надо, но пульс уже отбивал где-то в горле, пока тишина казалось вместе со мной ожидала его ответа. Я начинала нервничать. Жутко нервничать, а босс словно специально затянул паузу.
— Конечно, вам лучше переодеть это не удобное платье, — решил Станислав Олегович сделать вид, что его ничего не смутило.
А затем он отставил бокал и начал расстегивать свою рубашку, повернувшись ко мне спиной. А я слишком быстро вернулась губами к вину, делая большой глоток.
Нервы окончательно стали ни к черту, когда белая ткань перестала скрывать большую спину, с кучей перекатывающихся под кожей мышц. Не помогало даже вино.
Станислав Олегович оставил рубашку на
Шрамы по-прежнему выделялись сильнее всего. И не знаю почему, но еще в прошлый раз они показались мне красивыми. Слишком интимными и сейчас осознание того, что я прикасалась к каждому, заставляло в тишине комнаты дышать меня громче.
— Вы не будете переодеваться? — вопросительно обернулся ко мне Станислав Олегович, когда футболка уже скрыла все от моих глаз.
А я решила попытать удачу во второй раз.
— Откуда у вас эти шрамы? — с неподдельным интересом спросила я и если честно в душе даже не надеялась на то, что он решит передо мной исповедаться.
Лишь на доли секунд я увидела как его лицо исказилось от боли. Увидела как боль на огромной скорости пронеслась в его зрачках, но она так быстро потухла. Скрылась, что после я и вовсе не верила в увиденное.
Станислав Олегович начал быстро отбивать ногой о паркет в комнате, что стало первым признаком того, что он нервничает. Он занимал по-прежнему расслабленную позу. Ноги свободно были раскинуты в разные стороны. Уверенный взгляд на меня, но почему-то вся та уверенность, что исходила от него каждый день. Она витала в воздухе, словно ядовитый газ, но сейчас… Я совсем перестала ее чувствовать. На смену уверенности и силы пришла уязвимость.
— Это грустная история, Майя, которая в очередной раз заденет ваше ранимое сердце, — таким был ответ начальника.
— Ну и пускай. Если так я смогу узнать о вас что-то новое, пускай это заденет мое ранимое сердце, — и казалось он совсем не верил в мои слова. — Я хочу знать, Станислав Олегович, откуда у вас эти шрамы на теле и грусть в глазах.
Босс вскочил на ноги слишком резко. Вино пошатнулось в бокале, разбиваясь о стеклянные стенки и какое счастье, что содержимого было совсем немного и я ничего не пролила.
Станислав Олегович стоя на ногах, опустошил свой бокал с вином, и со стуком опустив его на стол, направился в сторону огромного панорамного окна, что было слегка приоткрыто и, наверное, только благодаря этому, я до сих пор не задохнулась. Мы оба.
— Я никогда не рассказывал эту историю, — в отражении уличного света я видела лишь напряженный силуэт своего начальника. — Может, потому и сам не хотел. А возможно все из-за того, что вы первая, кто спросил меня об этом.
Я не стала его перебивать. Боялась. Жутко боялось, что если он услышит мой голос, то тут же передумает делиться своей историей. А сейчас речь босса очень сильно походила на монолог. Словно у него и вовсе не было цели поделиться со мной.
— Эти шрамы… Они из-за моей матери, — и я увидела как его плечи напряглись еще сильнее под черной футболкой. — Она была обычной шлюхой. Хотя нет… Она была дорогой шлюхой. Отец никогда нами не занимался, — нами? — Мы с сестрой были отданы сами себе с раннего детства. Папа работал до самой ночи, а когда возвращался, он вываливал на комод в коридоре толстый сверток денег и уходил спать практически не живой. Я никогда не винил отца за то, что его не было с нами в детстве, но вот мать…
А мне казалось эта история совсем не могла быть связана с моим боссом. Могла бы я посчитать его человеком, что пережил что-то страшное? Могла бы я поверить в то, что когда-то он был брошенным
— Мать в это время гуляла на деньги отца с разными мужиками. Она приводила их даже домой. Ей… Ей словно было плевать на нас. А я не понимал… Ладно, я. Но маленькая Лара совсем не заслужила этого. Никто из нас не заслужил, — Станислав Олегович оборвал свою речь на пару секунд и открыл окно еще шире. — В тот день мать решила отправиться в тоже кафе тире блядюшник. Я был в школе, а Лара с мамой дома. Отец как всегда работал, так что сестра осталась с матерью. Н-но, когда я пришел домой их уже не было.
На слабых ногах я поднялась с кровати, отставив бокал, и практически на цыпочках направилась в сторону Станислава Олеговича, даже не понимая, зачем вообще я иду. Для чего? Но казалось мне было необходимо его коснуться… Ему. Ему самому было это необходимо.
— Я нашел их в том кафе. Я не особо хорошо помню тот день. Иногда он мне снится. Иногда обрывки всплывают в памяти, но досконально… Я так и не смог вспомнить за четырнадцать лет всего до мельчайших подробностей. — А я замерла прямо за его напряженной спиной, пытаясь набраться смелости и коснуться. — Мать уже насиловал какой-то мужик, а я как сейчас помню то чувство… Мне было плевать. У меня не было и доли сочувствия к женщине, что в криках была прижата головой к столу. Единственная мысль в голове "Лара" и я понесся в сторону туалета. После я несколько раз спрашивал себя… Почему я побежал именно в туалет? Будто знал. Я знал, что она будет там.
Мои глаза стали хрустальными еще на середине истории, поэтому сейчас по щекам и шеи скатывались горячие слезы, что даже несмотря на свежий воздух душили меня. Его слова разгоняли противные мурашки по всему телу. Они заставляли хвататься за волосы и в ужасе округлять глаза. Они будоражили. Вводили тело в животный ужас. Его слова заставляли меня смотреть на своего боса совсем иначе…
— Когда я забежал в туалет… Это был уже не я, Агата. Этот урод рвал одежду на Ларе, которая лежала на жутко грязном и побитом кафеле, громко рыдая. Он хотел изнасиловать ее. С розовой губы капала кровь. Я никогда не забуду тот безумный взгляд, с которым она посмотрела на меня, когда я влетел в туалет. Казалось многие люди так не смотрят даже в глаза собственной смерти, а она смотрела, — и за долгие минуты я вот только сейчас решилась опустить руку на его напряженное плечо, в надежде увидеть глаза Станислава Олеговича. И он обернулся. Обернулся, опустив безжизненно голову вниз. — Я схватил его за футболку и откинул в дверь. Лара тут же вскочила на ноги и я начал нервно исследовать ее тело руками, пытаясь понять, что этот урод успел с ней сделать… Самый длинный шрам был первым, что он оставил. Резкая боль и я взвыл, оборачиваясь назад. Дальше я помню все еще более смутно. Три ножевых ранения и семь порезов, а мне до сих пор сложно понять почему я вообще выжил.
Я опустила ладони на его скулы, стараясь заставить смотреть на меня. И на подушечках пальцев я почувствовала… Черт, я почувствовала соленые слезы на своих руках и эти слезы принадлежали не мне.
— Мне ужасно жаль, Станислав Олегович…, - прошептала я в его хрустальные глаза, а после взгляд опустился на дрожащие губы.
— Это я виноват… Я мог уберечь ее… От больниц, психологов.
А я на секунду соприкоснулся нас лбами и замахала головой, словно в бреду.
Большие пальцы стерли остатки его уязвимости. Я ели ощутимо провела ладонями по его скулам, на которых заиграли желваки, что перекатывались под моими пальцами и вновь заставила его поднять на меня глаза.