Все, что смог
Шрифт:
— Интуиция подсказывает, что эта «копейка» может оказаться бойкой.
— Думаешь?
— Догадываюсь. Иных вариантов все равно нет.
Из дома Ахматова вышли двое мужиков — тоже вполне обычных. Обоим — слегка под сорок. Может, это работники заправки? Но почему тогда у Ахматова дома? Слишком важная птица для столь серых гусей.
«Как бы гуси не оказались волками», — подумал Златарев.
Они поехали вслед за «копейкой» на приличном расстоянии, чтоб не вызывать подозрений. Ехать пришлось довольно долго. Машина вскоре свернула за
Тубольцев и Златарев оставили машину в кустах и пешком подошли к забору.
— Воняет дерьмом. Наверное, свиноферма, — прошептал Тубольцев.
— А может хранилище для навоза, — возразил Златарев, — Я что-то не слышу никаких животных звуков.
— По-твоему, свиньи не спят? Не могут животные целые сутки хрюкать.
— Да какая разница. Что-то мы не туда поперлись.
— Тихо, — перебил его Тубольцев, — Слышишь?
Где-то далеко за забором, должно быть, в самом здании, кто-то приглушенно кричал. Женщина или ребенок. Кричали, как от испуга. Оттуда же доносились отголоски грубого смеха.
Златарев напрягся, будто боксер перед выходом на ринг, и принял угрожающую позу. Кулаки его были сжаты, на скулах играли желваки.
— Если это она — убью уродов.
— Погоди, — осадил его Тубольцев, — Давай сначала попадем внутрь.
Они осмотрели забор. Перемахнуть через него было несложно. Правда, за забором наверняка бегали собаки без привязи: то здесь, то там они слышали их звонкий лай.
— Что делать будем? — Тубольцев выдал свою коронную фразу, за что получил от Златарева шлепок по затылку.
— Идея есть. Пусть ребята подъедут поближе, к самим воротам. Мы влезем на забор и откроем ворота настежь. Когда собаки выбегут, мы их прикроем. А ребята пусть уведут собак подальше.
— Круто ты придумал. А завтра утром детишки будут идти в школу, и их задницы подлатают здоровые голодные псы.
— Есть другие идеи?
— Выманить и пристрелить к чертовой бабушке.
— Очень гуманно. Особенно, если окажется, что хозяева вовсе не при чем.
— Эти бандитские морды? Ты видел, как тот зыркнул по сторонам, закрывая ворота? Мне даже не по себе стало.
— Тубольцев, ты хронический параноик… Жениться тебе пора.
— А причем здесь жениться? — возмутился Тубольцев и покраснел.
— При том. Бабы к тебе липнут. Гляди, испортят человека такого.
— Да пошел ты!
Но Тубольцев не против был жениться. Просто сейчас не время было даже думать об этом. Но все-таки Златарев молодец. Сумел разрядить обстановку. Теперь и думается легче: мысли сами лезут в голову.
— А что, если мы заедем во двор прямо на машине. Подъедем к двери, заскочим внутрь. А если собаки сунутся, у меня под сидением бита лежит.
— Ворота что ль сами откроются? — усмехнулся Златарев.
— Ладно тебе. я залезу и открою. Будешь заезжать, откроешь дверь: я запрыгну.
— Задницу не жалко? — с иронией
— Она у меня все равно тощая, — съязвил Тубольцев.
Друзья переглянулись. Дело пахло нешуточным риском. Но иных зацепок у них не предвиделось.
Они стукнулись кулаками — сейчас так модно было в молодежных фильмах, — и разошлись каждый по своим сторонам. Тубольцев полез на забор, Златарев со всех ног побежал к машине.
О хозяевах фермы никто и не подумал. А между тем один из тех двоих мужиков вышел из дома во двор отлить и вдохнуть глоток свежего воздуха. Внутри было полно навоза, который жутко вонял.
Едва он справил нужду и потянулся, как увидел, что собаки с лаем бросились к воротам, на которых в немыслимой позе болтался незнакомый мужик. Не успел он опомниться от неожиданности, как ворота с шумом распахнулись, и во двор заехала темно-синяя «Калина». Мужик, что висел на воротах, стремительно спрыгнул вниз и забрался в машину через распахнутые дверцы.
Не долго думая, Николай, так звали хозяина фермы, вытащил из-за пояса самый настоящий пистолет и выстрелил в водителя. Златарев сумел увернуться, но по лобовому стеклу поползли трещины. Он круто развернул машину боком к Николаю и пригнулся.
Тубольцев вылез через дверь на улицу с битой в руках и едва успел заехать ею по морде собаки, уже готовой вцепиться зубами в его плечо. Животное с жалобным визгом отскочило прочь.
Тубольцеву повезло: собак было всего две. И пока одна приходила в себя от полученного удара, вторая вцепилась в ногу Златареву, выбравшемуся вслед за ним. Тот дико взвыл и схватил ее за морду. Тубольцев размахнулся и изо всех сил ударил собаку по позвоночнику. Послышался хруст, и животное упало на землю, дернулось несколько раз и затихло. Тубольцев посмотрел на животное с жалостью: он был готов поклясться, что в глазах ее блеснули слезы.
Собаки не плачут. Кто такое сказал? Наверняка тот, кто не смотрел в глаза собаке, которой только что перебил хребет.
— Что ты стал, — зашипел на него Златарев, прижимая ладонь к ране, из которой сочилась кровь.
— Собаку жалко, — пробормотал Тубольцев, и в этот момент над головой у него просвистела пуля. Он почувствовал, как легкий поток воздуха проехался по его волосам, и только тут вспомнил про вооруженного мужика.
— Знаешь, — сказал он, прячась за капотом машины, — Обычные люди не держат у себя пистолетов.
— Догадался уже, — поморщился Златарев и вытащил из кармана пистолет.
— А у тебя откуда?
— Травматика, — улыбнулся Златарев, стараясь обращать поменьше внимания на боль.
Травматика или огнестрел, оружие оставалось оружием. Как и бита в руках Тубольцева. Он вдруг завопил и, выскочив, что сайгак, из-за машины, заехал Николаю по ногам. Тубольцев отлично знал расположение болевых точек — недаром ходил в секцию восточных единоборств. Мужик вскрикнул от боли и рухнул на колени. Следующим ударом Тубольцев выбил у него из рук пистолет.