Все, что тебе нужно

Шизофрения —

это не болезнь А просто состояние души, Когда ты чувствуешь себя одновременно Наполеоном и солдатом русским, Ушедшим с перепою в партизаны. И ты поешь спросонья «Марсельезу» По-русски называя ее Машей, Отчитывая маршала Мюрата, Ты словно Марфу русскую брюхатишь, Нагую деву с горькою судьбою. Она родит, и ты на воспитанье Ребенка сдашь в коллеж иезуитов, Которых сам же запретил, скотина, Когда, с похмелья выпив рюмку квасу, Навеки с римским Папой разругался, Поскольку православные вы оба, А с будуна и вовсе атеисты. И вот войной Двенадцатого года Вы сводите все это воедино, И русский партизан с Наполеоном Бурбон глотают в пыльном Акапулько, Куда они по дурости сбежали От лесбиянки Дуровой Надежды. А далее начнутся декабристы, Размножатся, как кролики в подполье, Пойдут швырять камнями в санитаров И Герцена будить в шестой палате. И буйный Александр Сергеич Пушкин У нянечки своей попросит кружку, А также пистолеты и Дантеса, Поскольку без него тоскливо что-то. Но нянечка не станет тешить Шуру И баловать стрельбою по мишеням, А вкатит в ягодицу сульфазина, Которым здесь спасаются от скуки. А я гляжу на наше поколенье И ничего печального не вижу. Наверно, я не Лермонтов, А он — Не Байрон. Значит, Байрон — это я.

Руслан Чайковский, двадцати четырех лет от роду, выступал с концертом в подземном переходе под Невским проспектом, между Гостиным двором и Пассажем, строго напротив монаха, собиравшего пожертвования на восстанов ление репутации Бога.

Нет, на самом деле он собирал пожертвования на восстановление какого-то храма, а про репутацию Бога ляпнул как раз Руслан — причем не сразу, а только после того, как монах его проклял, припомнив к случаю древний канон то ли анафемы, то ли отлучения. А может, он от себя сочинил — но все равно получилось очень торжественно и грозно.

Однако Руслан не растерялся, и, выйдя на середину перехода, стал кидаться на прохожих, жалобно прося:

— Граждане прохожие, подайте доброму человеку на восстановление репутации Бога.

За это монах попытался побить его посохом, но Руслан заявил:

— Если разобьешь гитару, твоя церковь разорится раньше, чем расплатится. Ее сделал сам Гварнери дель Джезу, жертва таких же как ты иезуитов!

Это он соврал. Во-первых, Гварнери дель Джезу не делал гитар. Во-вторых, конкретно эту гитару сделали из отходов лесной промышленности на Вышневолоцкой фабрике «Пианино», и в 1984 году, за шестнадцать

лет до описываемых событий, отец Руслана Чайковского купил ее в магазине за двадцать два рубля. И наконец, в-третьих, монах не был иезуитом, поскольку принадлежал к православной вере, которая, как известно, враждует как с католической церковью в целом, так и с иезуитским орденом в особенности.

Конфликт, который чуть не привел к гибели гитары, разгорелся из-за мелочи. Руслан вздумал петь песенки, из которых следовало, что он давно заключил договор с сатаной и теперь с нетерпением ждет дивидендов. Песни были хорошие, отлично срифмованные и удачно положенные на музыку — но вот беда: монахам вещи такого рода слушать противопоказано.

Бородач в черном подряснике терпел недолго и после слов:

Когда я сидел с ним за черным столом, И кровью писал свое имя под текстом, Он клялся, что жизнь обусловлена злом, И место без зла — это мертвое место

стал громогласно грозить Руслану геенной огненной.

— А вы в курсе, что англиканская церковь уже отменила ад? — спросил тогда Руслан, на что монах заявил примерно следующее: все англикане — еретики, и гореть им вечно в том аду, который они отменили.

Разгоревшийся диспут закономерно привел к анафеме и попытке мордобоя, но Руслан оказался проворнее, потому что был примерно вдвое моложе монаха.

Не успокоившись на этом, Руслан стал предлагать прохожим телефон Бога и адрес его электронной почты, чтобы все желающие могли связываться с ним напрямую, минуя всяких разных монахов и священников.

Таким манером Руслан собрал вокруг себя приличную толпу и закатил проповедь на тему «Бог и телекоммуникации». С совершенно серьезной миной он утверждал, что Господь использует в своей повседневной работе многоканальный приемник молитв и некий Первозданный Компьютер, с помощью которого он может создавать миры и управлять ими. Более того, наш мир вообще-то не существует — он записан в памяти Первозданного компьютера, и нам только кажется, что окружающие предметы реальны. На самом деле это галлюцинация, и даже мы сами только чудимся друг другу.

Руслан п арил вдохновенно, и монаху тут нечего было делать, хотя он и пытался из противоположного угла грозить геенной всем присутствующим. Это добавляло событию живости и веселья.

Короче, оттянулся Руслан на славу и даже не очень огорчился, что не заработал денег.

Пересчитав то, что прохожие успели набросать в его гитарный футляр до конфликта с монахом, Руслан собрал монеты в горсть и ссыпал их в коробочку с восьмиконечным крестом, которую держал в руках монах. Тот не успел среагировать, и нечистые деньги проклятого безбожника перемешались с остальными, поставив монаха в затруднительное положение.

Пока он раздумывал, оставить деньги или, подобно Левию Матвею, выбросить их на дорогу, Руслан отошел довольно далеко и гнаться за ним было поздно.

— Почему ты сделал это? — раздался за спиной Руслана женский голос.

Руслан обернулся после некоторой паузы, во время которой он раздумывал, ему ли адресован этот вопрос.

Обернувшись, он увидел американку.

Даже теперь, когда б ольшая половина населения России одета в импорт, существуют некоторые детали, по которым можно легко отличить иностранца от соотечественника. И даже больше того, отличить американца от любого другого иностранца тоже не составляет труда. Описать отличительные признаки трудно, но идентификация происходит мгновенно.

Впрочем, у этой девушки был еще и акцент. Не очень сильный, но вполне специфический.

— Что — это? — спросил у нее Руслан.

— Почему ты отдал деньги священнику? — правильно поняв встречный вопрос, уточнила девушка.

— По шизе, — резонно ответил Руслан.

— Извини, я не поняла, — сказала американка.

— Я и сам не понял, — сообщил Руслан.

— Возможно, я еще плохо знаю русский язык. Или ваша душа еще более загадочнее, чем я думала.