Все, что я знаю о Париже

Агалакова Жанна Леонидовна

Потом пришел черед арабской эмиграции: Марокко, Алжир, Тунис. Азиатской: Турция, Китай, Вьетнам, Лаос, Шри-Ланка, Сирия, Ливан. Американской: Гаити, Мартиника, Гваделупа, Антильские острова. Африканскую волну можно сравнить с настоящим цунами. В колониальную эпоху Франция владела почти всей Западной Африкой и доброй частью Центральной. Теперь в Сенегале, Мали, Того, Габоне, Конго, Чаде, Гвинее, Камеруне, Мадагаскаре и на острове Реюньон не осталось ни одной семьи, у которой не было бы родственников или хотя бы знакомых, уехавших пытать счастья во Франции.

Прежде страна принимала всех по принципу воссоединения семьи. То есть устроившийся в Париже иммигрант

вызывал на ПМЖ сначала своих родителей, потом братьев и сестер. Потом он женился на своей соотечественнице и вместе с ней перевозил во Францию ее ближайших родственников. Те тоже действовали по цепочке. Государство было обязано всех обеспечить жильем и пособием.

Когда оказалось, что прокормить такое количество граждан невозможно, гостеприимно распахнутые ворота прикрыли. Получить сейчас французские документы непросто. Думаю, оно и к лучшему.

Сейчас каждый шестой житель Парижа – иммигрант, то есть уроженец другой страны. Каждый шестой – сын или дочь иммигранта. То есть минимум треть города – как говорится, «свежая кровь». Самое распространенное имя для новорожденного парижанина – Мохамед-Амин. А еще 5 лет назад первую строчку занимал Жан-Кристоф.

Стоит немного удалиться от центра, от оси Лувр-Елисейские поля, как в Париже начинают проступать Абиджан, Бамако, Марракеш, Пномпень и Рангун.

На улице Мира (rue Myrha) в 18-м округе по пятницам местная мечеть не в состоянии вместить всех прихожан. Во время дневного намаза народ расстилает коврики прямо на улице. Движение останавливается, потому что молящимися бывает покрыта вся проезжая часть. Городские власти собираются построить в этом районе новую мечеть, но имамы говорят, что и ее будет недостаточно. Надо строить сразу три.

В продуктовых лавках на бульваре де ла Шапель (boulevard de la Chapelle) ценники написаны на хинди. Там продают диковинные овощи и фрукты, названия которых я не слышала никогда. Это район, где живут выходцы из Пакистана, Индии и Шри-Ланки. В конце августа – начале сентября они устраивают шествие в честь бога Ганеши. Процессия растягивается на несколько кварталов!

По субботам кварталы Марэ в центре города заполняют евреи в черных костюмах и шляпах с кудрявыми пейсами у висков. В районе улицы Розьер (rue des Rosiers) – четыре синагоги, и во время шабата тут бывает не протолкнуться.

В окрестностях Гранд Опера – японский квартал. На улице Святой Анны (rue Sainte-Anne) – максимальное сосредоточение японских ресторанов и продуктовых лавок. Моя приятельница-японка говорит, что в местном супермаркете можно купить свежую васаби. Даже в Японии это редкость…

13-й округ облюбовали выходцы из Азии. Там находится самый большой в Европе Чайна Таун, в котором все китайское: магазины, рестораны, парикмахерские, вывески на домах. Там даже «Макдональдс» китайский (вместо знаменитой буквы М – иероглиф) и есть Собор Китайской богоматери (Notre Dame de Chine)! Один мой коллега рассказывал забавную историю. Российский президент ожидался в Китае с государственным визитом, но съемочная группа, которая должна была освещать это событие, по каким-то причинам опаздывала. Тогда коллеге, живущему во Франции, дали задание снять китайцев в Париже, чтобы, рассказывая о предстоящем визите в Китай, иметь хоть какую-то картинку. Он поставил штатив на оживленной авеню Шуази (avenue Choisy) в самом центре парижского Чайна Тауна и просто включил камеру на 15 минут…

Подмены никто не заметил.

Минус десять градусов по Цельсию

Как все-таки

непогода стирает различия!

После обильного снегопада холеный Париж не отличить от Южного Бутова: те же непроходимые тротуары, грязное месиво на дорогах и слякоть в общественных местах. Автомобили двигаются еле-еле, и в беспробочным обычно городе все стоит. Снегоочистительных машин катастрофически не хватает. У городских комунальщиков закончилась соль. Аэропорты и вокзалы забиты уставшими пассажирами, которые никуда не едут и не летят. Газеты предсказывают: сегодня в 7 вечера будет достигнут рекорд потребления электроэнергии: 93 тысячи мегаватт, и завтра он наверняка будет побит. Значит, завтра будет еще хуже.

В моей служебной квартире в солидном доме в самом престижном парижском округе гуляет ветер. Заклеивать окна не принято, да и нечем. А окна с одинарными стеклами. Других в этих парижских домах с ажурными балкончиками почти и не бывает. Вся семья спит, не раздеваясь. Худенькие батареи (по одной на комнату) греют еле-еле. Обогревательных приборов в магазинах не найти, а камин не для тепла – для красоты. Для тепла – неуклюжая русская печь. Но у меня ее нет.

Минус 10 в Париже – это что-то чрезвычайное. К таким холодам тут никто не готов. Наши люди ухмыляются злорадно: даже скребков у этих бедолаг нет! Расчистят кое-как замерзшей ладошкой лобовое стекло, «продырявят» в ледяной корке окуляры и едут. А как они ходят! Они же с гололедицей не знакомы, и обувь у них исключительно на тонкой и скользкой подошве: ступают осторожно-осторожно, переваливаются с ноги на ногу, и даже самые утонченные парижанки становятся похожими на гусынь.

Нашего человека в запорошенной парижской толпе отличить можно запросто: входя в помещение, деловито топает ногами. Садясь в машину, привычно стряхивает с ботинок снег. Но самое главное – шарф. Наш человек его аккуратно обматывает сначала вокруг горла, а потом тщательно крест-накрест на груди, максимально используя его шерстяной КПД. А француз – перекинет легкомысленно один конец через плечо, оставляя беззащитными бронхи, и все. Смотреть холодно.

Малыши в такую погоду вызывают щемящую жалость. Они с шарфами не знакомы вовсе. Надежная защита носика-курносика, мягкая поддержка поднятого воротника и уздечка для шалунов – для французов опасность. Шарфом ведь и задушиться нечаянно можно, а воспитателю отвечай. Так что шарфы в детских садах категорически запрещены.

Как все-таки непогода подчеркивает различия!

Интим на завтрак не предлагать

Сенатор был любезен, разговор клеился, и мы оба были довольны. Прощаясь, он сказал:

– Хотите, позавтракаем как-нибудь вместе?

Я едва не уронила блокнот. Как – «позавтракаем»?! На завтрак меня еще никто не приглашал. Мне кажется, это очень интимно – завтрак. Не хочет ли он этим сказать, что мы и проснемся вместе? Какая завуалированная наглость, а еще сенатор!

Это было самое начало моей парижской жизни, и хорошо, что я тогда сдержалась.

Совместный завтрак во Франции – обычное дело. Народ поглощает круассаны и булки с маслом и джемом, запивая кофе, и обсуждает дела. Любой министр французского правительства завтракает с журналистами по крайней мере раз в месяц. Президент завтракает с министрами и разными важными людьми. Бизнесмены – с бизнесменами, клерки – с начальством и друг с другом и т. д. Даже в детском саду время от времени устраивают совместные завтраки родителей и воспитателей. Если вы не завтракаете ни с кем, вы выпадаете из системы.