Все цвета любви
Шрифт:
— Глянь, Диего, какие оттенки зеленого в листве.
Диего лишь на секунду поднял глаза, бросил: «Да, миленько» — и снова зарылся в свои рисунки.
Такое отношение доводило Фриду до белого каления. Пусть не смеет ее игнорировать!
— Ладно, пойду побреюсь, — сказала она и сделала вид, что собирается встать.
— Да-да, иди, — рассеянно отозвался Диего, но сообразил, что попался на уловку жены. Он поднял голову и надул щеки, так что действительно стал похож на лягушку.
Супруги переглянулись и прыснули, снискав насмешливые взгляды соседей по купе.
Спустя какое-то время Диего вернулся к эскизам, но теперь хотя бы
— В Детройте самые влиятельные профсоюзы в Америке. У рабочих на заводах Форда есть власть.
Диего интересовался каждым этапом производственного процесса, потому что именно это он и собирался изобразить. Ассистенты и ассистентки уже замеряли стены и подготавливали их к грунтовке. Они заказали в Мексике песок и позаботились об основных ингредиентах для красок.
В Детройте их снова поселили в гостинице, но здесь у них хотя бы была своя кухня. Фрида обрадовалась, что снова может готовить. Она долго не могла привыкнуть к американской еде, которую находила безвкусной и недостаточно острой. Она решила разузнать, нет ли в городе магазина, торгующего мексиканскими продуктами.
На следующий день они в сопровождении Эдсела Форда и других членов городской комиссии по искусству, ассистентов Диего с женами, а также нескольких журналистов отправились на завод Форда. Экскурсия растянулась на несколько часов, потому что Диего хотелось увидеть все и сразу. Он на ходу делал наброски, что-то записывал в блокнот, раздавал указания ассистентам замерить отдельные станки. На Фриде в тот день были босоножки на высоких тонких каблуках и платье из темной парчи. По взглядам собравшихся она догадалась, что выбрала не тот наряд для экскурсии по фабрике. Стало быть, общественность Детройта уж точно не оценит ее мексиканские костюмы. Недоуменно поднятые брови местных дали ей понять, что здесь действуют еще более строгие правила, чем в Нью-Йорке, а значит, за ней будут наблюдать еще пристальнее.
— Миссис Ривера, один снимок, пожалуйста!
Фотограф направил на нее аппарат, и Фрида, поиграв губами, натянула на лицо милую улыбку. Однако ноги у нее ныли от подъемов и спусков по узким лестницам. Она с завистью взглянула на Диего. Тот был в своей стихии да еще и заразил своим интересом к промышленному производству всех остальных. Они жадно ловили каждое слово Риверы. Он болтал с рабочими, хлопал их по плечу и делал портретные зарисовки. От внимания Фриды не ускользнуло, что и присутствующие женщины пожирали его глазами. Пусть он не был привлекательным в общепринятом смысле слова, его энтузиазм, широкая натура и искрометный юмор притягивали к нему сердца.
В глубокой задумчивости Фрида облокотилась на одну из стен, чтобы хоть на мгновение отдохнуть от боли в ногах. Вот бы здесь была Люсьенн! Но та собиралась приехать из Нью-Йорка лишь через несколько дней. Фрида радовалась, что Люсьенн ассистирует Диего: женщины успели сдружиться. Делегация уже выходила из большого производственного цеха, когда Диего остановился и указал на проход, ведущий в другой цех.
— А там что? Я хочу посмотреть.
Вздохнув, Фрида последовала за ним.
Энтузиазм Диего не иссяк и после экскурсии, когда их пригласили на коктейли
— Скажите, а правда, что вы еврей? Вы ведь такой влиятельный, да?
Воцарилась гробовая тишина. Все прятали глаза, лишь Диего подмигнул ей, когда никто не видел. Им пришлось срочно откланяться. Фрида была готова кричать от счастья, когда оказалась в гостинице и смогла наконец скинуть проклятые босоножки. Она положила босые ноги на колени Диего, и он принялся массировать ей ступни большими нежными руками.
— Американские рабочие у Форда творят чудеса, — заявил он. — Заталкивают с одного конца конвейера кусок металла, а с другого конца сходит готовый автомобиль.
Фрида фыркнула.
— Своим трудом они делают безумно богатыми пару-тройку человек, которые к тому же считают себя лучше других и облегчают нечистую совесть тратами на благотворительность. Ты бы только слышал эту женщину!
— Там все взаимосвязано. Боюсь, что мне не удастся изобразить всю картину только на двух стенах. Хочу предложить Комиссии по искусству отдать мне под роспись все четыре стены в Институте искусств.
— Но, Диего, это ведь почти пятьсот квадратных метров!
Он посмотрел на нее и хитро улыбнулся:
— Я договорюсь о цене за квадратный метр. Вот увидишь. Главное, не вставляй мне палки в колеса. Сегодняшний вечер выдался довольно напряженным.
— Может, впредь ты будешь чуть осторожнее. Хотя ты, конечно, права, — поспешно добавил Ривера, предвидя бурную отповедь.
Фрида вздохнула.
— Ладно, пока ты тут будешь приближать революцию, пойду посмотрю, как там поживает наш ужин.
Она босиком отправилась на кухню. Там стояла большая электрическая плита со множеством ручек и выключателей. С ней Фрида была не в ладах. По кухне распространялся запах гари, а когда Фрида приподняла крышку кастрюли, то обнаружила, что курица уже успела обуглиться.
— Мой муж создает сагу об автомобилестроении, а я не в состоянии управиться с простой плитой! — в отчаянии воскликнула она.
Диего подошел к ней и приобнял за талию. Затем взял одну из обугленных куриных ножек и впился в нее зубами.
Фрида сердито посмотрела на него.
— Вот в Мексике такого никогда бы не случилось, — проворчала она.
В конце мая Фрида поняла, что снова беременна. Вернувшись от врача, который подтвердил ее подозрения, женщина не могла поверить своему счастью, ведь она так хотела ребенка. Все признаки беременности были налицо, но она не осмеливалась надеяться, потому что боялась сглазить. Но после визита к доктору Пратту сомнений не осталось.
Первой ее мыслью было броситься к Диего и все ему рассказать. Но потом Фрида остановилась. Сначала нужно убедиться, что она сможет выносить ребенка. Доктор Пратт заверил: если сделать кесарево сечение, то проблем не будет. И все же Фриде было страшно.
Вдруг она снова потеряет ребенка? И какой опасности она подвергнет саму себя? Кроме того, как и в первый раз, ее ужасно тошнило, так что она не могла выполнять даже самые элементарные действия. И тогда она написала доктору Элоэссеру, которому доверяла больше других докторов: