Все дальше и дальше
Шрифт:
На другом конце кухни, сгорбившись над газетой, сидел Крис. Вид у него был притихший, но в последнее время вид у него всегда был такой. Сара понимала, что в глубине души он рвет и мечет от злости, хотя ни за что бы не потревожила эту иллюзию безмятежности.
Когда он думал, что она на него не смотрит, то на лице у него появлялось жутковатое, затравленное выражение. Он то огрызался и рявкал на домашних, то замыкался в себе так, что до него было не достучаться. Сара сомневалась, что ей хочется подобрать ключ к его замку и узнать, что его так терзает. Она боялась того, что может ей открыться.
— Когда ты будешь дома? —
В последние пару недель Крис приходил домой все позже и позже, будто желал свести время, которое они проводили вместе, к абсолютному минимуму. Сначала она думала, что он торчит у Дженни, но он возвращался грязным и измученным, будто с помощью тяжелой работы пытался изгнать терзавших его душу демонов.
— В семь, может, позже.
— Выставка начнется в семь тридцать.
Он следил за движениями ее губ, будто слова не имели к нему никакого отношения.
— Выставка, — повторила она. — В художественном центре. Новая работа, о которой я только и говорю последние две недели.
Он кивнул и допил чай.
— Выставка?
— В художественном центре. Ты обещал пойти со мной.
Словно выскочившая пружина, Крис резко сменил выражение с полного безразличия на острую досаду.
— Я обещал? Разве я что-то обещал? Я приду, только, возможно, немного опоздаю. С кем останутся дети?
Сара поморщилась, борясь с искушением огрызнуться в ответ. Сейчас раннее утро, и сегодня у нее слишком много дел, чтобы рисковать и затевать бурную ссору, которая всех поставит на дыбы.
— Мэтью я отвезу к подруге, Джек после школы поедет к Филиппу на велосипеде, а Чарли я возьму с собой, хотя Мэтью я тоже предложила пойти на выставку, если он захочет, конечно. Попечительский комитет пригласил учеников старших классов художественной школы.
Крис кивнул; он был не против, она получила его одобрение.
— И когда все закончится? Завтра мне нужно к заказчику к шести утра, привезут древесину для беседки.
— Не поздно, в десять, самое позднее в пол-одиннадцатого.
Крис сложил газету и поднялся на ноги.
— Чарли нельзя так поздно ложиться в будний день.
— Я подумала, что ты отвезешь его домой пораньше. Вряд ли ты останешься на весь вечер.
— Так значит, ты хочешь, чтобы я пришел, но сразу ушел, так, только показался, освободил тебя от Чарли и поперся домой? Очень удобно.
Саре показалось, будто ее ударили кулаком в солнечное сплетение.
— Нет, — ровным голосом проговорила она, — я вовсе не это хотела сказать. — Но прежде, чем она успела объясниться, он опять замкнулся, словно перед ней захлопнулась дверь. Невозможно жить так дальше. Их отношения натянуты, как тетива. — Ладно, забудь, — сказала она, отворачиваясь и делая над собой огромное усилие, чтобы говорить нейтральным тоном. — Приезжай, когда сможешь. С Чарли я разберусь.
Чарли сморщил нос.
— Я не хочу, чтобы меня разбирали.
Еще недавно Крис бы улыбнулся, заполнил молчание, приложил бы усилие и предложил помочь, уступил бы, несмотря на то, что говорил раньше. Но они оба понимали, что эти времена утеряны безвозвратно.
Он взял куртку и ключи от фургона.
— Увидимся позже. Постараюсь приехать как можно раньше. — Он даже не пытался говорить искренне.
Сара кивнула, не решаясь заговорить. Она позвонит Лизе или маме. Чарли забрался за стол и катал маленький голубой грузовичок
— Можно Джек с Филом зайдут после школы?
Дженни Бек в изумлении подняла голову.
— Что?
Она слыхом не слыхивала о Джеке Коулбруке с тех пор, как Сара ночевала у Моники.
Питер продолжал намазывать тост овощным пюре.
— Я хотел вчера вечером спросить. Джек ночует у Фила, потому что его мама идет на вечеринку, и я подумал, что они могли бы побыть у нас, знаешь, зайти после школы, поиграть в приставку и все такое. Ты же разрешишь?
Дженни встряхнула головой, впитывая информацию каждой клеточкой своего мозга.
— Ты сказал, что мама Джека идет на вечеринку? — переспросила она через несколько минут, как бы невзначай, протянув ему чашку чая.
— Угу, она устроилась на новую работу, и у них сегодня выставка или что-то вроде того.
Значит, Сары не будет дома, а у нее в гараже, в самой глубине последнего оставшегося от Тони Креветки промышленного морозильника, лежит мороженая курица с именем Криса Коулбрука. Дженни усмехнулась. Похоже, самое время перейти к плану «Б».
Несложно узнать, где будет Сара и как долго она задержится. Дженни подождала, пока Питер уйдет в школу, и сняла трубку. Три телефонных звонка, и меньше чем через полчаса она знала все. Оставался один вопрос: пойдет ли Крис на закрытый просмотр летней выставки в центре святого Варфоломея вместе с Сарой. Закусив нижнюю губу, она взвесила варианты; единственный способ узнать об этом — устроить засаду.
Дженни вынула из-под раковины сумку-холодильник и пошла проверить, заморозился ли лед. Жалко, если цыпленок протухнет.
Сара в последний раз обошла выставку, восхищаясь картинами, освещением и разнообразными скульптурами, расставленными в только что отремонтированном зале. Официально Сара должна была приступить к работе в центре святого Варфоломея лишь в конце июля, но ей очень понравилось помогать в организации летней выставки.
Они снова взяли за основу мотив продолжающейся восстановительной деятельности, использовав промышленный полиэтилен и плющ в качестве фона для объектов изобразительного искусства. Картины, наброски, скульптуры, керамика — поразительная коллекция, отражающая многогранные таланты местных художников.
Картины Сары висели в алькове рядом со входом, в зале, примыкающем к выставке работ строителей, персонала и членов совета попечителей. Увидев свои работы на стене, ей захотелось взглянуть на картину Адама Грегори, и она зашагала по коридору, отыскивая ее среди других экспонатов.
Это была довольно небольшая длинная и узкая картина, нарисованная пером на грубой бумаге. Бумага была обрезана, чтобы подчеркнуть высоту зданий на картине: узкие, продолговатые дома с задвинутыми ставнями и утопающими в цветах балконами по обе стороны аллеи, залитой солнцем и обрамленной рядами бельевых веревок. Центром перспективы был прохладный тенистый уголок на узкой, мощенной булыжником улочке. Сами здания были изображены с почти архитектурной точностью, но картина казалась живой за счет света. Каким-то образом художнику удалось передать солнечные блики на выбеленной жарой старой штукатурке, и аромат герани, смешанный с мягким запахом мыла и сохнущих на теплом ветру простыней.