Все дело в отваге

Байкалов Альберт

– А что я на Соловках буду делать?

– Хочешь вернуться? – Кораблев сделал вид, будто вспылил.

Девушка взяла полотенце и направилась в душ, на ходу бросив:

– Не дождешься!

* * *

Едва Николай Егорович подошел к радиостанции, как снаружи прогремел выстрел и окно брызнуло осколками стекла.

– Ух ты! – присев, воскликнул он.

– Эй, мужик, отдай бабу! – раздался крик. Голос был осипшим.

Николай Егорович осторожно выглянул в окно. По тому, как охотовед резко опустился

ниже подоконника, Катя поняла: он увидел кричавшего. И не ошиблась. Дослав патрон в патронник, Николай Егорович выпрямился и тут же выстрелил. Послышался вскрик и причитания.

– Получил бабу? – злорадно крикнул охотовед в окно и прижался рядом к стене.

– Ты чего, сучара, творишь?! – завопил кто-то совсем рядом с домом.

– Вот и третий жук, – прошептал Николай Егорович, оборачиваясь к Кате. – Сейчас он наверняка сунется своему дружку помогать, там-то я его и подстрелю.

Охотовед на четвереньках переполз в глубь избы и стал осторожно приподниматься. Все это время раненый продолжал кричать и звать на помощь. Потянулись минуты ожидания. Неожиданно Катя отчетливо расслышала звук шагов убегающего от дома человека.

– А вот мы и не выдержали, – со злорадством проговорил Николай Егорович, поднимая ствол винтовки.

Этот выстрел в ограниченном бревенчатым срубом пространстве оглушил Катю на какое-то время. Поэтому она не сразу поняла, что ей говорит Николай Егорович. Лишь когда он схватил ее под руку, вынудил встать и подтолкнул к выходу, она догадалась, что от нее требовалось, и бросилась к дверям.

Оказавшись на улице, молодая женщина встала. Ей почудилось, будто весь лес оглашался стонами и криками.

– Уходим! – выскочив следом, бросил ей Николай Егорович.

– А как же… – она растерялась, переводя взгляд с него на корчившегося среди молодых сосенок бандита и обратно. – Кто теперь им поможет?

– Вот их Пророк или кто он там? Посредник? – зло спросил он. – Пусть его зовут.

– Так нельзя, – захныкала Катя, семеня за охотоведом, быстрым шагом уходившим по лесной дороге. Неожиданно ее осенила идея, и она встала. Почувствовав это, остановился и Николай Егорович:

– Что еще?

– Они должны знать, где Данила. – На глаза Кати навернулись слезы.

– Ох, горе ты мое! – сокрушенно вздохнул Николай Егорович и повернул обратно.

Женщина сразу узнала Степана, в которого накануне охотовед уже стрелял. Парень затравленно посмотрел на нее, потом на Николая Егоровича и заиграл желваками.

– Ну, и куда я тебе попал? – поставив карабин прикладом в землю, охотовед присел перед Степаном на корточки, взял лежавший рядом «Мосберг», отбросил в сторону и с интересом посмотрел на парня.

– Ниже спины, – процедил тот сквозь зубы и, не удержавшись, добавил: – Сука.

– В задницу, значит! – довольный собой, констатировал Николай Егорович.

Парень уткнулся лицом в согнутую в локте руку и застонал.

– Ничего, от

этого еще никто не умирал, – успокоил его Николай Егорович, разглядывая окровавленные штаны.

– Ты издеваться пришел? – прохрипел, не поднимая головы, Степан.

– А как грудь? – продолжал с сарказмом расспрашивать охотовед. – Тебе что, вчера мало показалось?

– Вызови кого-нибудь, – потребовал Степан.

– Не могу, – развел руками Николай Егорович. – Связи нет.

Степан, постанывая, медленно перевернулся на бок и вытянул руку в сторону группы берез, стоящих прямо за заимкой.

– Там рюкзаки… в одном, он единственный камуфлированный, спутниковый телефон.

– Хорошо, вызову, – заверил его Николай Егорович. – Но при одном условии.

– Каком? – с тоской спросил раненый.

– Ты скажешь, где сейчас парень, который был с этой девушкой.

– Данила этот гребаный? – догадался Степан.

– Да, – Катя подошла ближе.

– Его на запчасти пустить собираются. – Степан выдержал паузу, вызванную новым приступом боли. – Где держат, не знаю. Наверное, там же, откуда она сбежала. – Он посмотрел на Катю налитыми кровью глазами.

Николай Егорович выпрямился, некоторое время постоял, о чем-то размышляя, потом нехотя направился к березам.

Катя не выдержала и бросилась ко второму раненому, который, так и не дождавшись помощи, жалобно подвывал. Она пробралась через заросли ерника и остановилась. Бугай сидел, прислонившись спиной к стволу огромной сосны, и обеими руками зажимал на животе рану. Рядом валялся точно такой же, как и у Николая Егоровича, карабин. С опаской покосившись на оружие, Катя подошла к нему и присела на корточки:

– Больно?

Но мужчина не реагировал на ее появление. Глядя куда-то мимо, поверх ее головы, он продолжал жалобно скулить. Ей стало страшно. Катя поняла, что бандит умирает и точно не дождется помощи. Вновь навалилось чувство вины. Как ни крути, а все эти люди пострадали из-за нее. Да, пусть они бандиты и сволочи, пусть работают на негодяя, но это люди. У них наверняка есть мамы, и они были маленькими. Катя неожиданно вспомнила, как, проснувшись однажды утром, увидела на балконе дома напротив две белокурые головки. Она тогда с умилением наблюдала за малышами, завидуя их маме.

«А что, если и те детишки вырастут и станут такими же?» – с ужасом подумала она, выпрямляясь.

– Ты куда ходила? – строго спросил Николай Егорович, когда Катя вернулась.

– Там, – она показала назад свободной рукой, – в общем, он…

Она замолчала, боясь произнести это страшное слово.

– Подыхает, что ли? – догадался охотовед. – Туда ему и дорога.

– Но ведь вас могут посадить…

– Ничего мне не будет, – уверенно заявил он. – Этих собак прикопают, да и забудут. Думаешь, первый такой случай? Плевал Иван Николаевич Пономарев на своих людей. Для него они пушечное мясо, не более. Идем!