Все девушки любят опаздывать

Ульянина Ирина Николаевна

— Знаете, милая фрекен Жюли, меня чрезвычайно интересуют судьбы поляков в Сибири, ибо я сам чистокровный поляк! Нам необходимо встретиться, нужно обязательно обменяться мнениями, так сказать, сверить наши ощущения!

— Да, непременно сверим! — тем же форсированным звуком пообещала я и стремглав бросилась в кабинку. Чтобы не уронить визитную карточку в унитаз, я сунула ее в карман и благополучно забыла про ненужную бумажку…

Обеденный перерыв мы с Алиной провели в «Чайна — тауне», про который я плела небылицы Илоне Карловне, оправдывая свое отсутствие на рабочем месте в пятницу.

Честно говоря, мне давно хотелось вкусить чудеса китайской кухни, но было жалко денег. Прежде чем попасть в зал, я застряла в вестибюле: перед входом в бистро висел стенд с восточными мудростями. Мне больше всего понравилось изречение: «Судите других, как судите себя. Прощайте другим, как прощаете себе». Это даже лучше, чем «Не судите, да не судимы будете»…

Еды мы набрали целый воз, как для Робин — Боббин-Барабека. Салат «Девять лун» из свиных ушей, которые трудно разжевывать, капустный салат «Охотник Чу», сдобренный маринованными опятами (опята, кстати, оказались слишком кислыми). Еще нас прельстил и соевый суп, и блюдо под названием «Хвост барса», курица с орехами и курица с фунчозой, тушеная свинина с ананасами. У меня чуть живот не лопнул. Столько перца, соли, уксуса и чеснока я никогда еще не употребляла!.. Но не выбрасывать же то, за что заплачено почти пятьсот рублей? Я ела, а избалованная Гладкова все подряд отвергала. Ковыряла деревянными палочками с таким выражением лица, будто делала заведению большое одолжение, пробовала, потом выплевывала и отодвигала от себя очередную пиалу. К тому же портила мне аппетит гадкими замечаниями типа «рыгаловка». У меня складывалось впечатление, что ее мучит токсикоз. Впрочем, «токсикоз» как рукой сняло, когда мы спустились в бар «Ангар», расположенный в цокольном этаже под бистро. Идея замочить пищу пивом принадлежала конечно же Алине — мне бы в голову не пришло алкоголизироваться в разгар трудового дня.

— Юлька, меня в вашу контору приняли на твое место, — доверительно сообщила она, осушив первую кружку.

— Как это на мое? — Я чуть не поперхнулась.

— Ну, так: ты меня обучишь, а потом тебя уволят, — спокойно объяснила секс — бомба, поигрывая «молнией» на кофточке — дергала ее то вверх, то вниз, словно желая дать миру шанс полюбоваться своими нагло торчащими грудями.

— Но это же просто подлость! — огорчилась я.

— Подлость, — согласилась Алина, оглядываясь в поисках официанта. — Ты чего будешь еще — пиво или уже виски?

— Какое виски?! Нам давно пора возвращаться в офис! — заорала я.

— А мы вернемся, — произнесла Гладкова таким потусторонним тоном, что я сильно усомнилась в вероятности возвращения. Обернувшись к бармену, она дважды махнула пальцами, сложенными буквой «V», и посоветовала: — Не плющись, Юлька, и не таращись, мне ваша тухлая контора не уперлась. Это Левик недоволен, что я бездельничаю.

— Левик — твой муж?

— Ха — ха, я похожа на больную? На шизу?

— Нет, что ты?.. — испугалась я и подумала, что она действительно не отличается адекватностью.

— Левика я просто развожу на бабки. Он купил мне хату и тачку, одевает меня, вывозит на отдых и за это трахает. — Алина вытянула ладонь и резко сжала пальцы. — Я его вот где держу! Просекаешь?

— Угу.

— У Левы с Илоной — свои подвязки. Если я буду хотя бы иногда появляться в вашем вонючем офисе, она должна целовать меня в попу в знак благодарности.

—

Не преувеличивай, — попросила я. — Ты плохо знаешь Илону Карловну!

— Да я вообще знать ее не хочу, вот что характерно!.. Шла бы она в пень!

Подлетел официант, неся на подносе две кружки пива и два бокала виски со льдом.

— Куда нам столько? — недоумевающе вздохнула я.

— Пф-ф, чего ты стебешься, Юлька? Это так — разминка! Слегка горло промочить, — заверила странная девушка и, отхлебнув из бокала, сморщилась. — Фу, вискарь какой — то гнилой!.. Паленый, что ли? Попробуй, а, Малиновская? Может, мне мерещится?

Я попробовала и не получила никакого удовольствия от напитка. Впрочем, по части виски я не специалист, мне нравятся более мягкие напитки: вина или аперитивы вроде мартини и «Чинзано». Но в манерах Гладковой было нечто завораживающе — яркое, заражающее своей отвязностью, их хотелось копировать. Я тоже фыркнула и выдала реплику в ее удалой стилистике:

— Пф-ф, здравый вискарь, потянет!

— Ну и супер. — Она присосалась к стакану, а когда я намекнула на то, что время летит стрелой, ища сочувствия, пролепетала: — Ой, Юлька, ты себе не представляешь, как я выматываюсь, посещая всех этих стилистов, массажистов, визажистов, педикюрш и маникюрш!.. Устаю как собака. Это просто трендец! — Алина выпустила струю сигаретного дыма мне в лицо. — Надо же когда — то и расслабиться?!

— Расслабляйся после работы, — предложила я.

— Хм, ты такая простая!.. И Левик простой: надеется меня припахать!.. Пусть обломаются все!

Алина не походила на загнанную собаку: курила как паровоз и пила, как ковбой, осушила оба бокала виски и заполировала сверху пивом. В меня содержимое второй кружки не лезло. Я покачивала ногой от нервозности, стучала носком сапога по перекладине стола, представляя, что будет, если Илонка засечет мое очередное опоздание. Уделает как бог черепаху!.. Отдуваясь от едкого дыма, я стонала:

— Алиночка, твою мать, обеденный перерыв закончился полчаса назад! В нашей компании не принято опаздывать. Пожалуйста, пойдем в офис!

— Лапочка, да я за тобой хоть на Таймыр, хоть на Северный полюс! — порывисто прильнула ко мне придурочная, обняла за шею, погладила по груди и заставила заподозрить ее в нетрадиционной сексуальной ориентации.

Я отпрянула на недоступное расстояние. Расстегнув сумку, порылась в кошельке и, достав сторублевую ассигнацию, положила ее на стол — за пиво. Потом резко развернулась и направилась обратно в «Чайна — таун», где мы оставили верхнюю одежду.

— Юлька! Ну куда ты ломанулась? Стой! — Пьяная в стельку Гладкова, пошатываясь, чапала следом.

— Одевайся, буду ждать на улице. — Я хлопнула дверью.

На Вокзальной магистрали бесчинствовал ветер: вырывал зонтики у прохожих, заставлял деревья гнуться и скрипеть, как мачту в стихотворении Лермонтова об одиноком белеющем парусе. Алина, окинув взором непогоду, заявила, что она не конь и бить ноги, добираясь до офиса пешком, не намерена. Вызвала по сотовому телефону такси, хотя идти было недалеко — всего два квартала. Небрежно кинула водителю десять евро, заставив меня почувствовать себя последней нищенкой, поскольку в кошельке после сытного обеда осталась жалкая мелочь: на хлеб — то еще набралось бы, а на масло уже нет… Ничего! Пока хоть что — то бренчит в кошельке, человек не вправе ощущать себя несчастным!..