Все девушки любят опаздывать
Шрифт:
— Ты посватался? — вскричала я, вытаращив на Сашу глаза, как героиня немого кино.
У Александра Анисимова, наоборот, веки налились тяжестью и смыкались от усталости и сытости. Он оставил посягательства на мою девичью честь, зевнул, повернулся на бок и стал умиротворенно посапывать. Напрасно я старалась растолкать его и выпытывала, кому он продал компрометирующие Аллу Крымову снимки.
— Да все нормально, Юленция… снимки слил посреднику… тому информационному агентству, которое… — Санчо запнулся и на полуслове захрапел.
— Погоди, не спи! Скажи, за сколько ты их продал? — трясла я его увесистую, шершавую длань.
— Не беспокойся, —
— Прекрати морочить меня своей свадьбой! — Я решила все выяснить до конца. — Храпишь и не знаешь, что Крымовы намерены подать в суд и потребовать двести пятьдесят тысяч евро за возмещение морального ущерба!
— А этого они не хотят? — Он составил пальцы кукишем и сунул их мне на обозрение.
Я и не успела оскорбиться, как Сашка стремительно перевернулся к стене и окончательно погрузился в беспробудный, богатырский сон.
«Самонадеянный, как надутый индюк! Беспечный, как ребенок! — мысленно комментировала я поведение этого храпяще — свистяще — смердящего существа и рассматривала его крепкое тело, осуждая себя: — Поздравляю, Малиновская, с кем тебя угораздило связаться!»
Покоя опять как не бывало. Чтобы чем — то заняться, я убрала посуду со стола, вымыла ее, расставила тарелки и чашки в ячейки сушилки, потом направилась в ванную. Постаралась отмыться от переживаний под душем, тщательно вытерлась и закрепила успехи, намазавшись кремами и гелями от целлюлита с головы до пят, и воткнула штепсель стайлера в розетку. Есть у меня такое приспособление с тремя насадками, позволяющее укладывать прядки хоть мелкими завитушками, хоть крупными кудрями. Это всепоглощающее, безумно увлекательное занятие!.. От него меня отвлекало только грязное белье, вываленное из бачка: ноги в нем постоянно путались, я оступалась. Перед тем как приступить к упражнениям по части макияжа, я рассортировала бельишко на белое и цветное и отправила одну партию бултыхаться в стиральной машине. Обожаю свою «Вятку — автомат»!.. В ней столько энергии, столько энтузиазма!.. Будь у меня хоть сотая часть ее сил, я бы охмурила какого — нибудь завалявшегося холостяка — бизнесмена и более ни о чем бы не тужила!.. Но моих тщедушных сил и не самой изощренной сноровки достало лишь на то, чтобы покрыть лицо компактной пудрой, наложить румяна на скулы и накрасить губы. Только я вытащила кисточку из тюбика с тушью от «Эсти Лаудер», самого ценного экспоната в моей косметической коллекции, как в прихожей раздался звонок.
Ткач, догадалась я и испугалась. Что же делать? Куда девать Саньку Анисимова?!
— Андрей, ты? — спросила, не открывая двери, поскольку находилась неглиже.
— Я, Юленька, радость моя! — с чувством отозвался Ткач.
— Андрюша, пожалуйста, будь добр, погоди минуточку, я раздета…
Я заметалась, схватила рваные, бездарные кроссовки фотографа и запихнула их в бак с бельем. Туда же отправила его куртку, джинсы и рубашку. Часы неумолимо тикали, сердце стучало учащенно. Достала из шкафа первое попавшееся платье — черное, вечернее, расшитое пайетками, и натянула его. До сего дня я надевала это сокровище стоимостью в мою месячную зарплату единственный раз: на корпоративную вечеринку, устроенную в греческом ресторане «Калипсо» накануне прошлого Нового года. Купила платье в салоне Marina Rinaldi, поскольку в других бутиках ничего подходящего моего размера не нашлось. И что толку? Даже потанцевать было не с кем, ведь в нашем офисе, как я уже сообщала, работают только девушки…
Андрей Казимирович
— Сейчас, сейчас! — бодро пообещала я, раздумывая, где бы разыскать целые колготки? Почему — то эта деталь туалета имеет обыкновение моментально рваться. Прямо напасть!.. Переворошив белье, выбрала колготки с самыми маленькими дырочками в области больших пальцев, обула нарядные туфельки.
Когда я наконец гостеприимно распахнула дверь, Ткач пораженно ахнул:
— Юленька, ну ты… ты… ты… — на этом местоимении его явно заклинило. — Ты просто потрясающе выглядишь!.. О-о, моя дорогая, стоило ли так стараться ради меня?
— О-о, — подражая ему, простонала я. — Ради тебя, Андрей, я и не на такое способна!
Между тем я лихорадочно соображала, как не позволить гостю пройти дальше прихожей, и придумала!
— Андрюша, мне кажется, мы незабываемо проведем этот вечер, если вместе съездим на открытие выставки этого… как его… Романа Сабельникова!
— Кто такой? — заинтересовался Ткач.
— Ты себе не представляешь! Это сенсация! — заверила я. — А выставка состоится в галерее Krasnoff.
— В галерее Krasnoff?.. Открытие?.. — опешил Андрей Казимирович. — Но, Юленька, тебе ведь нездоровится…
— Нет, что ты? Все прошло, я уже отлично себя чувствую! Я бодра как никогда!
Ткач поцеловал меня в лоб и возразил:
— А по — моему, у тебя температура повышена. Посмотри, фрекен, я купил порошки, капли — аптекарша сказала, что они самые эффективные против насморка и отека слизистой оболочки, и вот еще американские витамины…
— Замечательно! Даже не знаю, как тебя благодарить, Андрюша. — От возбуждения мой голос зазвенел, исполнился ненормальной экзальтации. Я приняла пакет с лекарствами и прижала его к груди. — Спасибо огромное!
— Не за что, дорогая. Ты так радуешься, будто я тебе невесть что принес, звезду с неба достал. — Довольный Андрей Казимирович сделал шаг в направлении комнаты, явно сопротивляясь моей идее ехать на выставку.
Нет, допустить, чтобы он увидел полуобнаженного папарацци в моей постели, было нельзя! Оттесняя Ткача, я почти упала на него, прильнула, как томимая нестерпимой, неуправляемой страстью. Он не стал противиться — обнял меня за талию и крепко поцеловал в губы. Голова пошла кругом, я экстатично выдохнула:
— О — о — о… А — а — а… — и поправила съехавшие, испачкавшиеся очки. — Милый, нам следует поторапливаться и выходить, не то опоздаем! Но мы с тобой обязательно вернемся сюда после выставки…
— Мы вернемся, это правда? — оживился Андрей.
— Конечно же, Андрюшенька… — заверила я его. — Я сама так хочу этого, просто изнываю, — несла я полный вздор, мечтая только о том, чтобы Сашка Анисимов ненароком не захрапел или, наоборот, не проснулся от моих громких любовных стенаний.
— Прекрасно! — выдохнул легковерный Ткач.
Мое демисезонное пальто было настолько мятым и грязным, что в нем и во двор выйти, чтобы выкинуть мусор, было зазорно. Я достала нерповую шубку, серо — серебристую, подаренную родителями на мое двадцатипятилетие. Эта вещь была самой красивой и ценной из всего, чем я располагала. Чуткий Андрюша, подавая ее, не замедлил восхититься:
— Юленька, как тебе идет это манто. Великолепно! Ты в нем как Снегурочка. Нет, как принцесса. Нет, как Снежная королева. У меня просто нет слов!.. В общем, ты, фрекен, совершенно неотразима! Я одобряю твое решение тепло одеться.