Все девушки любят опаздывать

Ульянина Ирина Николаевна

— Пусть Крымов теперь с этими газетами и судится, а с меня взятки гладки, — рассуждал раненый папарацци, еле шевеля губами и щуря тусклые глаза.

Чувствовалось, что ему очень больно. Но мне уже было не до сострадания, я распсиховалась:

— Ты сам — то понимаешь, какой ты простофиля?! Лишился камеры, здоровья, денег! И ради чего?

— Кончай орать, Юленция, косяки у всех случаются, — покривился горемыка и попытался хорохориться: — Фигня — война, главное — маневры! Зато я тебя нашел…

— «Зато-о», — передразнила я. — А дальше что?

—

Ну… — не находил он аргументов, только кряхтел.

— Дурень, ты по — прежнему хочешь на мне жениться?

— Неужели согласишься?

— А куда деваться? — чуть не всплакнула я. — Больше — то все равно никто не зовет.

Александр Анисимов совершенно успокоился: закрыл глаза и отъехал в безмятежный сон, причмокивая пересохшими, растрескавшимися губами. И мне полегчало, подумалось: как — нибудь прорвемся…

Дина Галеева — девушка из нашего офиса, татарка по национальности — однажды рассказала мне, что у мусульман есть особая молитва. Правоверные читают ее каждое утро, воздавая хвалу всемогущему Аллаху, пославшему им сон — брата смерти, а вслед за сном пославшему пробуждение — которое и есть воскрешение. А ведь это правильно: надо быть благодарными за то, что жизнь продолжается. Это я сейчас поняла, а тогда я — на одну шестнадцатую полька! — попросила списать слова мусульманской молитвы, зачарованная их магическим звучанием. Теперь, сидя у изголовья воскресшего Саши, я шептала: «Аль — хамду, ли-Лляхи аллязи ахйа — на…» Дальше я не помнила, просто повторяла одно и то же, вызывая изумление прикованной к койкам публики и проникаясь надеждой на милость Всевышнего.

Пока я молилась, я осознала: с ложью пора завязывать. Ложь, как алкоголь, в малых дозах безвредна — отравляться ею приятно и весело, а потом, когда загибаешься от похмелья, делается гнусно и стыдно… Пусть лицемерят олигархи и их жены: им любые игры сходят с рук. А нам, бедным, надо быть честными, по статусу положено…

Глава 9

РЕАБИЛИТАЦИЯ ЛЖИ

В палату зашла медсестра с приборами для процедур. Она откинула с Саши одеяло, обнажила спеленутый бинтами живот, повернула фотографа на бок, как полено, протерла ваткой ягодицу и легким, натренированным шлепком всадила в мякоть иголку шприца. Александр даже не вздрогнул от укола — он крепко заснул.

— Как вы думаете, его состояние не ухудшилось? — встревожилась я.

— Нет, он в норме. — Девица с нежностью посмотрела на Санчо, укрыла его и, пощупав лоб, погладила по волосам. — Температурка держится, но как вы хотели? Ранения серьезные: пришлось удалить часть кишечника и желчный пузырь. Такой чудесный парень!.. Весь шитый — перешитый, а совсем не ноет, не жалуется. Едва пришел в сознание, как попросился из реанимации в общую палату, потому что не пожелал чувствовать себя инвалидом. Он обязательно выкарабкается! — пообещала медсестра. — Он — настоящий мужчина!

Я приняла трепетное отношение медсестры за свидетельство того, что Анисимов пользуется успехом у

женского пола, и меня задело. Мне захотелось прогнать девушку, сказать ей: сделала дело — и гуляй смело, нечего охаживать чужих парней!.. Вместо этого я сухо уточнила:

— Вы колете Александру антибиотики?

— И антибиотики, и обезболивающие препараты, — мягким, воркующим голосом подтвердила девушка и выскользнула из палаты.

Отсутствовала она недолго — принесла для меня белый халат и уродливые тапочки без задников.

— Наденьте, пожалуйста, у нас все же хирургия, требуется стерильность…

Халатик был микроскопического размера, он затрещал на мне по швам и не застегнулся. Я возмутилась:

— Издеваетесь, да?

— Что вы? Это мой халат, а другого просто нет, — оправдалась худосочная медсестра. — Не снимайте, прошу вас, иначе попадет от лечащего врача!.. Я так рада, что вы можете поухаживать за Анисимовым, — младшего медперсонала не хватает, а Сашенька нуждается в постоянном присмотре… Если что — нибудь понадобится, обращайтесь, я скоро закончу процедуры и буду на посту.

Она вымыла руки, надломила ампулу, наполнила новый шприц и направилась к другой койке, держа на изготовку свое колющее орудие производства и проспиртованную ватку. Я осмотрелась. Всего в палате было шесть кроватей. Одна из них пустовала — можно было прилечь, но мне от усталости было страшно пошевелиться. Я так и осталась сидеть на стуле, только голову пристроила на краешек подушки рядом с Сашиной головой и моментально задремала. Рассчитывала поспать пять минут, но, когда пробудилась, окна со стороны улицы занавесила густая мгла. Тело занемело от неудобной позы, стало чужим, щеку я отлежала, а во рту ощущался противный, гнилой вкус простуженного горла.

— Девушка, у вас телефончик звонил, а вы и не чуяли, — сообщил Сашин сосед по палате — мужчина средних лет. Обе ноги его висели на вытяжке, прикрепленные за металлические спицы. На эти железяки даже смотреть было больно.

— Ничего страшного, кому надо, тот дозвонится, — недовольно пробурчала я, потягиваясь до хруста и разминая затекшую спину.

Потом достала мобильник из сумочки и отключила его ко всем чертям: никого не хотела слышать, ни о чем не мечтала, кроме как выспаться!.. Но как только я решила осуществить свое заветное желание и устроиться на свободной койке, безногий пациент попросил подать ему утку.

Нет, младшему медперсоналу второй больницы скорой медицинской помощи определенно не позавидуешь! Я их долю успела прочувствовать на своей шкуре, как только всех недееспособных обитателей палаты резко потянуло в туалет: кого по — большому, кого по — маленькому. Вонь поднялась до потолка, и раскрытая форточка от нее не спасала. Потом наступило время ужина, и я разнесла по постелям тарелки со слипшейся лапшой и стаканы с жидким чаем. Один Александр Анисимов не просил ни есть, ни пить, пребывая в беспамятстве. Его лицо, покрывшееся бисеринками пота, раскалилось точно камень на солнцепеке.