Все дороги ведут к тебе

Запата Марианна

Я поперхнулась. По крайней мере, внутренне. Потому что нет.

Нет!

Я даже не заметила, когда мои вскинутые руки успели переместиться на живот, но теперь они были там, ладонями вниз, с зажатым в пальцах баллончиком, а остальное мое тело выражало гамму чувств: и беспокойство, и панику, и разочарование.

Мне было тридцать три, и я ощущала себя деревом, потерявшим листву, – большую часть того, что делало меня мной. Но и ветки, и корни остались при мне. Я рождалась заново – с новой листвой: яркой, зеленой, наполненной жизнью. Поэтому я должна была попытаться. Должна! Другого такого места мне не найти.

– Пожалуйста, –

произнесла я, даже не поморщившись от того, насколько хрипло прозвучало это единственное сказанное мной слово. Теперь или никогда. – Я понимаю, что вы огорчены. У вас есть на это все основания. Вы беспокоитесь о сыне, о его безопасности, и это естественно, но…

Мой голос дрогнул, и я ненавидела себя за это, но знала, что не должна останавливаться, потому что шанс был только один, а потом он вышвырнет меня за дверь.

– Прошу вас! Обещаю, я буду вести себя тихо, как мышь, и не доставлю никаких хлопот. Я пробовала травку лишь однажды, в двадцать лет, и эффект был как при панической атаке, так что я чуть «скорую» не вызвала. И сильное обезболивающее принимала только раз, когда мне удалили зуб мудрости. Тогда меня вывернуло, и с тех пор ни-ни. Из спиртного я люблю только сладкий «Москато», изредка пью пиво. Если скажете, я даже не взгляну в сторону вашего сына. Только, пожалуйста, позвольте мне остаться! Я заплачу вдвое больше. Переведу прямо сейчас, если хотите. – Я выдохнула и приняла самый умоляющий вид. – Очень прошу вас!

Лицо мужчины оставалось жестким, челюсти – крепко сжаты. У меня появились нехорошие предчувствия. Самые нехорошие.

Когда он заговорил, в животе у меня возник спазм. Он смотрел прямо на меня, густые брови выделялись на безумно красивом лице. «Такое строение черепа можно увидеть разве что на древнегреческих скульптурах», – подумалось мне. Во всех чертах – царственность и решительность, ни одной слабой. Рот – выразительно очерченные губы, подобие которых множество женщин пытаются воспроизвести с помощью дорогих пластических хирургов, – стал ровной линией.

– Мне жаль лишать вас надежды, но этого не произойдет.

Суровые глаза переместились на подростка, и он пророкотал тихим, практически неслышным голосом – но слух у меня был хороший, о чем он не подозревал:

– Дело не в деньгах.

Меня охватила паника: шанс уплывал прямо на глазах.

– Прошу вас! – повторила я. – Вы даже не заметите меня! Я буду тихой, как мышь. Никаких гостей. – Я помедлила. – Я заплачу втрое больше.

Здоровяк даже не дрогнул.

– Нет.

– Папа, – подал голос парнишка, но мужчина помотал головой.

– У тебя нет права голоса по этому вопросу. В ближайшее время у тебя нет права голоса ни по какому вопросу. Уяснил?

Парнишка выдохнул, а у меня зачастило сердце.

– Ты действовал за моей спиной, Эймос. Если бы в последнюю минуту не нашелся другой смотритель, я бы сейчас был в Денвере и знать не знал, что ты затеял!

Мужчина произнес это убийственным голосом – не громким и не тихим. И, честно говоря, винить его было трудно.

У меня не было детей – я хотела их, однако Кэден все откладывал. Но я могла себе представить, каково это, когда ребенок у тебя за спиной… Даже если его мотивы понятны. Мальчику хотелось дорогую гитару, но в силу возраста он не мог работать – или родители не позволяли.

Парнишка издал разочарованный звук, и я поняла, что мое время почти на исходе.

Пальцы внезапно стали липкими. Я потерла их, пытаясь унять панику, которая явно брала верх.

– Мне жаль, что так случилось. Что

это было сделано без вашего согласия. Если бы посторонний въехал в… Ну, гаража у меня нет, но, если бы имелся, я бы не пришла в восторг. Для меня частная жизнь – не пустые слова. Но идти мне некуда. Другое жилье в округе не сдается на краткий срок. Это не ваша проблема, я понимаю. Но, пожалуйста, позвольте мне остаться! – Я глубоко вздохнула и встретилась с ним взглядом. С такого расстояния я не могла сказать, какого цвета были его глаза. – Я не наркоманка. У меня нет проблем с алкоголем и никаких закидонов. Даю слово! Я десять лет трудилась на одной и той же работе – была ассистенткой. Я… развелась и начинаю все заново.

Обида, горькая и злая, окутала мои шею и плечи: это случалось ежедневно – с тех пор, как все пошло наперекосяк. И, как прежде, я не отмахнулась от нее – вобрала в себя, прижала к сердцу и стала нянчить. Я не хотела забывать! Хотела ее проработать, извлечь из нее урок, пусть даже это было нелегко.

Потому что нужно помнить о дерьмовых сторонах жизни, чтобы ценить хорошие.

– Пожалуйста, мистер Роудс! Если вас так зовут… – сказала я самым спокойным голосом, на какой была способна. – Вы можете снять копию моего удостоверения личности, хотя я уже отправляла его. Могу предоставить рекомендации. Я даже пауков не убиваю! Если потребуется, я готова защитить вашего сына. У меня племянники подростки, они меня любят и тоже подтвердят, что я не шваль. – Я сделала шаг вперед, потом еще один, продолжая смотреть ему прямо в глаза. – Я собиралась узнать насчет продления аренды, но съеду через месяц, если вы сочтете возможным дать мне шанс сейчас. Возможно, что-то появится. Я бы сняла жилье в городе, но краткосрочного ничего нет, а на длительный срок я не загадываю. – Я могла бы что-то купить, но ему знать об этом было не обязательно – это породило бы слишком много вопросов. – Я заплачу по тройному тарифу и не доставлю вам хлопот. И оценю на пять звезд.

Последнее, пожалуй, говорить не стоило. Он вообще не собирался сдавать помещение.

Мужчина слегка прищурил глаза – хотя брови почти не сдвинулись, я заметила разницу. Между густыми темными бровями появилась морщинка, и мое тягостное чувство усилилось.

Он собирался сказать «нет». Я знала это. Сейчас меня вышвырнут, и придется перебираться в гостиницу. Опять…

Но тут парнишка оживился и, чуть повысив голос, проговорил, неподдельно взволнованный открывшейся перспективой:

– По тройному тарифу! Ты хоть понимаешь, какие это деньжищи?

Мужчина – Тобиас Роудс, или как его там – метнул в сына разгневанный взгляд. Вид у него был напряженный, негодующий. Он действительно был в ярости.

И я приготовилась к худшему. К «нет». Не конец света, конечно, но… Все равно отстой. Большой отстой.

Однако следующие его слова оказались адресованы парнишке:

– Не могу поверить, что ты собирался меня обмануть.

Парнишка разом обмяк и сник, голосок стал совсем тихим:

– Извини. Я знаю, что это куча денег… – Он помолчал и умудрился произнести еще тише: – Извини.

Мужчина провел рукой по волосам и тоже как-то сдулся:

– Я сказал «нет». И говорил тебе, что мы все решим.

Парнишка ничего не ответил, но через секунду кивнул. Казалось, он стал совсем крохотным.

– И разговор не закончен. Мы к нему еще вернемся.

Мальчишка вздрогнул, а мужчина уже поворачивался в мою сторону и теперь сверлил взглядом меня. Он поднял руку и почесал макушку длинными тупыми пальцами. Судя по нашивкам, которые стали видны в ярком свете, он был егерем – я почти не сомневалась в этом.