Все дороги ведут к тебе
Шрифт:
– Папа!
И тогда мужчина повернул голову в сторону того, кто был его сыном или дочерью, и проворчал:
– Эймос!
Это прозвучало предостерегающе. В его голосе слышалась ярость: живая, ожидающая.
Моя душа ушла в пятки.
– Мне нужно с тобой поговорить.
Это было сказано почти шепотом. Затем фигура повернулась ко мне, на секунду застыла, моргнула, после чего вроде бы отмерла и произнесла голосом настолько тихим, что я едва его расслышала:
– Здравствуйте, мисс Де ла Торре! М-м,
А это еще кто?
Откуда им известна моя фамилия? И, значит, это была накладка?
Тогда ладно…
Но мой оптимизм продлился лишь секунду. В тусклом свете квартиры мужчина медленно покачал головой, а затем внутри у меня все похолодело, когда он угрожающе пробормотал:
– Клянусь, Эймос, лучше мне ошибиться в своих подозрениях!
Это прозвучало не обнадеживающе.
– Ты поместил объявление о сдаче квартиры после того, как я раз пятьдесят сказал тебе забыть про эту идею?
Вопрос был задан безумно ровным голосом, который не повысился ни на йоту, но почему-то казалось, что это даже хуже, чем если бы мужчина заорал. Даже я внутренне поежилась, а он обращался не ко мне.
И что вообще он имел в виду?
– Папа…
Юноша встал под потолочным вентилятором. Свет упал на него и подтвердил мои догадки: это был подросток, судя по голосу, от двенадцати до шестнадцати лет. В отличие от своего крепкого отца, парнишка был худощавым, угловатым, с длинными тонкими руками, в основном скрытыми футболкой, которая была на два размера больше.
У меня возникли очень плохие предчувствия.
В памяти всплыло и застряло в мозгу, что в радиусе двухсот миль больше остановиться негде.
В гостиницу не хотелось. Их мне хватило на всю оставшуюся жизнь. При мысли о гостинице меня стало подташнивать.
И после этого последнего раза арендовать комнату в чьем-то доме тоже не вариант.
– Я уже заплатила. Платеж прошел, – почти крикнула я, внезапно запаниковав.
Мне хотелось остаться здесь. Я устала от вождения, и неожиданно каждая клеточка моего тела отозвалась на желание где-то осесть.
Я хотела начать все сначала. Построить что-то новое. И сделать это здесь, в Пагосе.
Мужчина посмотрел на меня, откинув голову, а затем снова сосредоточил взгляд на подростке. Его рука взметнулась вверх. Гнев прогремел гранатой.
Судя по всему, я была невидимкой, и факт платежа ничего не значил.
– Это шутка, Эйм? Я же сказал: нет. Не раз и не два, а всякий раз, когда ты заводил разговор на эту тему, – выплюнул он вне себя от ярости. – В этом доме не будет посторонних. Ты что, не понял меня, а?
Он по-прежнему говорил своим глухим голосом, но каждое слово звучало твердо и внушительно,
– Формально говоря, это не дом, – прошептал Эймос, а затем взглянул на меня поверх отцовского плеча и помахал. Рука его подрагивала.
Мне помахал!
Я не знала, что делать, и поэтому помахала в ответ. Я была в полной растерянности и смятении.
Это не возымело никакого действия на разъяренного мужчину. Вообще.
– Гараж – часть дома! И нечего мне рассказывать про формальности, – пренебрежительно отмахнувшись, прорычал он.
Рука у него была большая, на предплечье проступали вздувшиеся вены. Что за нашивки на его рубашке? Я прищурилась, стараясь рассмотреть.
– «Нет» значит «нет», – заявил он, когда парнишка открыл рот, желая возразить. – Поверить не могу, что ты на такое осмелился! Как ты мог за моей спиной? Ты поместил объявление в интернете? – Он качал головой, как будто действительно не находил слов. – Ты собирался пустить сюда всякую шваль, пока я буду в отъезде?
Шваль?
Это он про меня?
Конечно, я понимала, что это не мое дело. Но!
Я не могла удержаться и бросила:
– Для протокола: я не шваль. И я могу показать подтверждение бронирования. Я заплатила за месяц вперед…
Черт!
Мальчик вздрогнул, а мужчина сделал шаг к свету, и я впервые смогла его разглядеть. Целиком.
Такое лицо западает в память.
Даже когда я была с Кэденом, я бы оглянулась на мужчину, который сейчас стоял на свету. Ну да, я живой человек! А у него было такое лицо… Я повидала немало лиц и знаю, о чем говорю.
Визажисты все как один назвали бы его черты чеканными – не красивыми, нет, а мужественными, резкими, с напряженно сжатыми губами и нахмуренными бровями с выразительными тяжелыми надбровными дугами. У него была внушительная крепкая челюсть. И – я почти не сомневалась – небольшая ямочка на подбородке. На вид ему было около сорока.
Он был брутально красив – такое определение, пожалуй, подошло бы лучше всего. Может быть, даже безумно красив, если бы в данный момент не смотрел так, как будто вот-вот кого-нибудь убьет.
Ничего общего с внешностью моего бывшего – выглядевшего на миллион долларов «мальчишки из соседнего двора», по которому сохли тысячи женщин.
Из-за чего наш союз и треснул по швам…
Может, я все-таки отправлю пирожок с дерьмом. Подумаю об этом на досуге.
Короче говоря, этот препиравшийся с подростком мужчина – с кобурой на поясе и в форменной рубашке с нашивками – был невероятно красив.
И волосы у него были с проседью: я убедилась в этом, когда в гуще его каштановых или черных волос высветились более светлые и яркие пряди.