Все дороги ведут к тебе
Шрифт:
Чалый позвонил в домофон, и практически сразу же дверь открылась. Ну, хоть здесь ждать не пришлось. Психотерапевт Лии встречал его в джинсах, вязаном свитере и с чашкой в руках.
– Кофе?
– спросил он вместо приветствия.
– Не откажусь. Черный. Без сахара.
– Так чему обязан?
– спросил Евгений Павлович, когда все церемонии были соблюдены.
Чалый откинулся на спинку стула и, медля с ответом, осмотрелся. Еще в коридоре он понял, что психотерапевт Лии живет довольно неплохо, как для врача. Не настолько хорошо, чтобы купить жилье,
– Меня беспокоит Лия, - наконец выдал Чалый.
Евгений Павлович удивленно приподнял брови:
– Я говорил вам, что мне не нравится ее динамика. При выписке. Если вы помните.
– Да. Склерозом я пока еще не страдаю...
– Тогда я не понимаю.
– А что здесь понимать? Ей все хуже и хуже.
– С чего вы взяли?
– насторожился врач.
– Вы ведь все знаете, так?
– вопросом на вопрос ответил Александр.
– Вы это о чем?
– осторожно поинтересовался Реутов.
– Только давайте не будем устраивать вот эти танцы с бубном! Вы прекрасно понимаете, о чем я спрашиваю.
– Возможно. Но не уверен. Вдруг мои догадки окажутся неправильным? Озвучьте, будьте любезны, что вы имеете в виду?
Чалый скрестил руки на груди. Его взгляд был тяжелым и немигающим, когда он, наконец, посмотрел на Евгения Павловича.
– Так, значит? Хорошо. Тебе ведь известно, почему с Лией случилось то, что случилось, - снова перешел на «ты» Александр.
– Наверное, думаешь, я чудовище? Только плевать мне на это. Плевать! Знаешь, что меня по-настоящему волнует? Не догадываешься? Я сколько денег впарил в лечение Лии? Мммм?
– Не знаю. Эти данные можно уточнить в бухгалтерии.
– Евгений Павлович вальяжно откинулся на стуле, все так же сжимая чашку в руках.
– А я знаю. И это непозволительно много, учитывая полное отсутствие результата.
Невозмутимость Реутова дала трещину. Он встал со своего места, нервным жестом схватил со стола чашку, с громким стуком сунул ее в посудомойку.
– Вы думаете, это так просто? Так просто заставить человека жить?! Собрать в одно целое то, что давным-давно разрушено?
– негромко спросил Евгений Павлович, не глядя на Чалого. А тот, опустив голову к плечу, сверлил взглядом его спину. В глубине души Александр не мог не понимать, что в словах психотерапевта Лии была большая доля истины. Но это не означало, что он был готов к тому, что эту истину ему в лоб озвучат.
– А не преувеличиваете ли вы, доктор?
Евгений Павлович, наконец, обернулся. И так он на Чалого посмотрел... Как на душевнобольного. Правда. Чалый стиснул челюсти. Ладони, спрятанные в подмышках, сжались в кулаки.
– Она сломлена. Полностью сломлена. Мы стараемся. Оба. И, поверьте, прикладываем
Пальцы в кулаках хрустнули:
– Ах, значит, достойная женщина?
– ласково уточил Чалый.
Реутов вскинул голову:
– Не понимаю, почему вас это удивляет. Вы, как никто, должны ее знать.
– Я-то знаю... А вот ты, Евгений Павлович, губу закатай.
– Да, как вы смеете? Она мой пациент...
– Ты меня понял!
– не дал договорить Реутову Александр, и себе вскакивая на ноги. От одной только мысли, что этот... приблизится к Лие... От одной только чертовой мысли... Свет мерк перед глазами. Свет... мерк.
– Даже думать о ней не смей. Даже взглядом не задерживайся.
– Я не верю своим ушам! Вы... Вы искалечили ее! Разобрали на атомы, и даже их отравили! Как мы можем говорить о выздоровлении Лии, если вы все так же держите ее на коротком поводке? Манипулируете ею?! Она для вас вообще - человек? Или бесправное домашнее животное?! Поймите же вы! Лия никогда не поправится под вашим колпаком. Знаете, как она вас называет? Знаете?! Своим главным травмирующим фактором!
– Замолчи...
– А разве вы не за этим приехали? Вы ведь хотели обсудить состояние здоровья вашей БЫВШЕЙ жены?!
– Я хочу ей помочь!
– проорал Чалый.
– Тогда отпустите! Позвольте ей жить своей жизнью, видеться с сыном, избавьте ее от вашего присутствия. Вы делаете только хуже! Она... не переносит вас.
– Что за бред?
– Ее тошнит от вашего вида. Обычная психосоматика.
Теперь пришел черед Александра поворачиваться к собеседнику спиной. Перед глазами встала картинка из недавнего прошлого. Лия в его руках: «Меня сейчас вырвет... Уйди... Уйди. Мне нужно несколько минут... Уйди, пожалуйста... Уйди... Меня тошнит от твоего запаха. Просто уйди... и мне станет получше». Уйди... Уйди... Уйди!
– Я прослушиваю записи наших бесед ежедневно... Ломая голову, что еще предпринять, но... Пока вы рядом - все бесполезно.
Чалый на мгновение замер. Медленно поднял руку. Растер ноющую шею, и будто бы невзначай поинтересовался:
– Какие записи?
– Конечно же, записи наших разговоров с пациентом. Да, вы не волнуйтесь. Это обычная практика. Таким образом врач страхуется на случай, если что-то упустит при разговоре. Какой-то важный момент...
– пояснил Евгений Павлович и, не удержавшись, съязвил.
– Я не стану вас ими шантажировать...
Но Чалый даже не отреагировал на его выпад. Он уже целиком и полностью сосредоточился на другом. На записях... На чертовых записях разговоров Лии со своим психотерапевтом.
– А встречи с сыном? Они благотворно влияют на Лию?
– Сейчас - нет. На данный момент их общение выступает как раз в роли дополнительного травмирующего фактора. К Лие Марсовне приходит горькое осознание того, как много она упустила. Ее преследует чувство вины. Но, конечно, со временем, радость от воссоединения с сыном возымеет свой эффект.