Все дороги ведут в Геную
Шрифт:
Корсиканцу удалось отвертеться за отсутствием доказательств. Тем более, что он и так отбывал длительное наказание, к тому же активно сотрудничая с администрацией. Но в Генуе его на пути от одного причала к другому успели опознать и ославить на весь порт матросы и грузчики, ранее побывавшие в Лавинье.
Джованни, также известный как Абдулла, тоже происходил с Корсики. В молодости был захвачен пиратами и продан в Тунисе. Там он принял ислам и попал матросом на пиратский корабль. Служил у пиратов и у купцов. Сделал карьеру аж до старшего помощника. Часто бывал в портах Адриатики,
– Домой не хочешь?
– спросил Джованни, когда Дорада убедился, что на парусах и на руле в кои-то веки грамотные люди, приказал держать проложенный Книжником курс и ушел спать.
Курс предполагал максимальное использование попутного ветра на Корсику и через четыре часа поворот к западу. Книжник, всю предыдущую ночь читавший раритеты у алхимика, тоже ушел спать. Больше в навигации не разбирался никто.
– Хочу, - ответил Бруно, - А тебе какой интерес?
– Ты в курсе, что мы везем казначейские ящики?
Для старшего помощника очень даже уместно заглянуть в трюм, посмотреть количество груза и его центровку. Корабль шел налегке, даже провизии толком не было. Проверяя крепление немногочисленных сундуков и бочек, чтобы ничего не болталось по трюму при шторме, Джованни заглянул под мешковину, скрывавшую ряд ящиков. Не каждый моряк знал, как выглядят скромные казначейские ящики, но как раз старпом-купец знал. А вот Тодт понятия не имел, что за сундуки он принял и поставил в трюме. Он даже не задумался, просто принял и поставил. Потому и не спрятал, и не укрыл как следует. И солдат-француз, сидевший в трюме, не знал, что именно он охраняет. Пришел старпом, проверил центровку и крепление груза, чтобы ничего не болталось, - ничего подозрительного.
– Много?
– спросил Бруно.
– Примерно на двадцать тысяч дукатов. Может больше.
– Кто еще в доле?
– Ты, да я, да мы с тобой. Только ты можешь привести корабль не просто на Корсику, а туда, где тебя не продадут со всем остальным экипажем, а возьмут в долю. Но без меня ты его не доведешь.
– А если я тебя обману при дележке?
– Мы идем к людям, которые тебя знают?
– Да. Не должны еще забыть.
– И ты будешь дальше с ними работать?
– С отцом, с братьями и со старыми корешами? Конечно.
– И ты у них на глазах обманешь человека, который помог тебе бежать с деньгами? Почти земляка?
– Хитрый ты.
– Я умный. И не жадный. Мне нужна свобода и справедливая доля.
– По рукам.
– Побожись.
– Чтоб мне утонуть и не всплыть.
"Зефир" вышел из Генуи с отставанием на три часа. "Санта-Мария" налегке под парусом делала примерно восемь узлов и добралась бы до Корсики часов за десять, незадолго до рассвета. Если бы не было сильного попутного ветра, то Бруно и Джованни на Корсику бы не пошли, потому что средь бела дня их маленькая хитрость никак бы не осталась незамеченной. "Зефир" делал около двенадцати узлов.
Часа в два пополуночи зарядил дождь.
Через шесть часов после выхода
На "Санта-Марии" тоже заметили идущий за ними корабль, хотя и несколько позже. Никто ничего не заподозрил. Бруно и Джованни решили, что попутчик направляется на Корсику, в Сардинию или в Неаполь, а может и в Чивитавеккью. Все остальные матросы из ночной вахты думали, что "Санта-Мария" идет в Марсель по не менее оживленному морскому пути и только порадовались, что рядом есть кто-то еще, ведь это значит, что курс верный.
Когда Бруно в очередной раз оглянулся, он обнаружил, что идущий в фарватере корабль никакой не попутчик, а преследователь. На носу бригантины уже собралась абордажная партия во главе с рыцарем в шлеме и кирасе. Ночь и дождь позволили "Зефиру" сократить расстояние до десятков шагов к моменту, когда на "Санта-Марии" подняли тревогу.
– Тревога! Свистать всех наверх!
– заорал Бруно.
– Огонь!
– скомандовал Габриэль на "Зефире".
Канонир поднес фитиль к заботливо наведенной пушке и метким выстрелом разнес в щепки руль "Санта-Марии". Корабль вздрогнул и потерял скорость. Хотя "Зефир" предназначался не для абордажей, в команде служили те еще морские волки.
На корме "Санта-Марии" появились спавшие в одежде и с оружием под рукой Максимилиан и Фредерик. Тодт ближе к мачте построил сборный отряд из троих французских солдат и пятерых бывших арестантов.
Марта и Бонакорси вышли с охапкой стволов и оглядывались в поисках удобной позиции для стрельбы. Симон дернулся было к Тодту, но Иеремия схватил его за рукав и не пустил.
В резерве оставались двенадцать гребцов и два матроса, не представлявших ценности как бойцы. Дорада, который, как истинный моряк, в любой степени опьянения просыпался по команде "Свистать всех наверх", быстро сообразил, что судно не слушается руля, и приказал спустить весла на воду для маневров.
"Зефир" мог выставить существенно больше сил. Гребцы на маленьких частных судах пиратов и контрабандистов в то время были не только движителем корабля, но и дополнительными солдатами, когда не слишком устали. Заодно и весь остальной экипаж с небоевой основной судовой ролью при необходимости брался за оружие. При пятнадцати веслах по каждому борту, "Зефир", шедший весь путь от Генуи под парусом, имел одних только отдохнувших гребцов три десятка в дополнение к оставшимся одиннадцати человекам собственно корабельных солдат и прочего экипажа. Это при том, что пятеро погибли у базилики.
На счастье, борт фусты изначально и так заметно выше борта бригантины, да и "Санта-Мария" шла налегке, поэтому с "Зефира" не представлялось возможным обстреливать палубу "Санта-Марии" за исключением целей, которые сами высунутся.
Благодаря Дораде и гребцам, "Санта-Мария" повернулась кормой к "Зефиру", когда Габриэль взял левее чтобы сойтись борт в борт. Теперь "Зефир" мог бы, набрав скорость, проскочить мимо с последующей необходимостью разворачиваться на второй заход против ветра под огнем с более высокой палубы "Санта-Марии".