Все дороги ведут в загс
Шрифт:
— А разве вас не развлекает, когда один из них делает плохо другому? — перебил майор. — Разве не это — ваша основная цель?
Снова установилась тишина, затем совершенно новый, спокойный и уверенный голос произнес:
— Бездоказательное утверждение. Если не сказать — безответственное.
— Надежда Юрьевна, — пожал плечами Алферов. — Конечно, вы можете продолжать играть роль простодушной вульгарной дурочки. Но в этих декорациях, — он кивнул на компьютер и папки с документами, — даже ваш талант подобную роль не спасет.
Павлова неожиданно
— А вы не дурак. Мне не повезло, что вы прихватили меня на работе. Тут нельзя быть дурочкой — мигом укажут на дверь. Но дома вы бы меня врасплох не застали.
— Ошибаетесь, — тоже засмеялся майор. — В воскресенье у Юрского… суметь, как вы, одной короткой фразой поддеть сразу в с е х присутствующих женщин — это дано не каждому. Я прозрел еще там. — И почти без иронии он продолжил: — У вас такое хобби — издеваться над людьми, или вы извлекаете практическую выгоду?
— А я ни над кем не издеваюсь, — парировала Надежда Юрьевна. — По крайней мере, не больше, чем вы. «Ах, Владимир Борисович, как демократично с вашей стороны разрешить нам следственный эксперимент! Журналисты будут в восторге! Я и сам от вас в восторге!»
Она настолько похоже изобразила майора, что он, не выдержав, снова рассмеялся.
— Я поступаю так в интересах дела, Надежда Юрьевна, — объяснил он.
— Да? И не получаете ни малейшего удовольствия, потешаясь над самодовольными дураками? Не поверю.
Она была права — определенное удовольствие Алферов получал.
— Но вы ведь нарочно стравливаете людей, Надежда Юрьевна. Больно сталкиваете их лбами. Разве нет?
— А вы? Разве ваш следственный эксперимент — это не стравливание людей? Они хорошенько сталкиваются лбами, и в свете высекаемых искр можно разглядеть кое-что интересное. Объективно говоря, я вам помогла. Вы хотели узнать, кто есть кто. Я повела себя так, что они показали себя — по крайней мере, большинство из них. Чем вы недовольны?
Как ни странно, своим сравнением она задевала собеседника за живое.
— Мне эти люди чужие, — возразил он. — Более того — это подозреваемые, из которых я должен вычленить убийцу. А вас они считают другом. Это совсем другое дело.
— Они считают меня дурой, а не другом, — гневно ответила Павлова.
— Потому что вы стараетесь их в этом убедить.
— Раз уж бог дал мне такую внешность, — раздраженно сообщила собеседница, — должна же я извлекать из нее хоть какую-то пользу! Толстая, маленькая, белобрысая, наблюдательная и умная. Да от меня станут шарахаться! Знаю, испробовала, пока молодая была. А вот толстая, маленькая, простодушная и вульгарная — это вполне приемлемо. Стараюсь соответствовать — кстати, с тех пор все ко мне превосходно относятся. Зато здесь, на работе, я вызываю раздражение, хоть меня и терпят как незаменимого специалиста.
— Я бы не сказал, что с каждым из наших общих знакомых у вас превосходные отношения, — съязвил майор.
Надежда Юрьевна схватывала на лету.
— Вы имеете в виду Маринку Лазареву? Вот вам пример наблюдательной женщины, у которой не хватает ума это
— По-моему, много, — ледяным тоном произнес Алферов. — Она живет, не кривя душой и не поступаясь совестью. Я могу ей только позавидовать.
Надежда Юрьевна вдруг изумленно вскинула глаза, и майор, почувствовавший себя неуютно, словно его раздели, а вдобавок просветили рентгеном, предпочел сменить тему.
— Вчера утром вас не было на работе. Где вы были?
— Дома. Вас интересует, есть ли у меня алиби на время убийства Славика? — догадалась Павлова. — Значит, вина Светы не доказана?
Майор не ответил, и она, помолчав, констатировала:
— Алиби у меня нет. Я провела утро дома. Никто ко мне не заходил, никто не звонил. Все знают, что работу я никогда не пропускаю. Очень некстати! Но, можете проверить, с Юрским я не ссорилась.
— Почему не с Петуховым, а с Юрским?
Надежда Юрьевна пожала плечами.
— Ясно, как дважды два. Если я отравила Славика, то я же подлила яд в стопку Юрского. Поскольку трудно предположить, что я одновременно умудрилась столь радикально поссориться сразу с д в у м я людьми, напрашивается вывод, что убийства связаны между собой. Точнее, второе — прямое следствие первого. Славик что-то видел, и я была вынуждена его убрать, между тем как основная моя мишень — это Юрский. Так вот, мотива у меня нет. Наш правозащитник любит быть умнее окружающих, поэтому относится ко мне прекрасно. Позвоните ему хоть сейчас. И заметьте следующее! Если я имела причины убить его, вряд ли с субботы они исчезли. Я бы попыталась убить его снова, но я этого не делала.
— Полагаю, не имели возможности.
— Я бы эту возможность создала. Пришла к Свете в гости, незаметно подлила яду в Вовочкино лекарство от язвы. Кого бы вы заподозрили? Разумеется, Свету. Если б меня припекало, я бы быстро добилась своего, и первая неудача меня б не остановила.
— Предположим. Тогда почему вы взяли вчера отгул?
— У меня болела голова.
— А о ч е м она у вас болела?
Надежда Юрьевна засмеялась.
— Приятно беседовать с умным человеком и при этом не притворяться. Хотя притворяться так, что умный человек будет ходить у тебя на поводу, тоже весьма приятно. Ладно, буду с вами откровенна. Только предупреждаю — ничего, кроме проблем, это вам не даст. У меня болела голова о Юрском. Может, лучше ограничиться этим и мирно разойтись? Вы не будете трогать меня, а я вас.
— Загадочно, — весело ответил майор. — Не очень понимаю, как вы меня намерены трогать.
— Я неудачно выразилась, — поспешно добавила Павлова. — Вы мне очень симпатичны, и я не хочу доставлять вам неприятности, подталкивая к конфликтам с таким влиятельным человеком, как Юрский. Но, разумеется, если речь пойдет о моей свободе, я не посчитаюсь ни с чем.
— Вообще-то я уже достаточно взрослый мальчик и способен позаботиться о себе сам, Надежда Юрьевна, — улыбнулся Алферов. — А ваша задача проста — говорить правду.