Все друзья делают это
Шрифт:
— Почему сразу сморозил? — буркнула я невнятно и уткнулась лбом в его футболку, не желая ни отвечать, ни смотреть на него, ни рассказывать.
Потому что, если первое напоминание можно было списать на детскую обиду, да и все, то…
На что списать то, что я не могу забыть другие слова Никиты, я понятия не имела. — Ань?
Я упрямо качнула головой, по-прежнему дыша ему в грудную клетку.
— У нас ведь не было друг от друга секретов, — надавил он на слабое место, и я не выдержала.
— Это не секрет, а всего лишь склероз! — подняла голову вверх, была поймала
— Ну давай, давай, страусеныш, выскажи все, что у тебя накипело!
— Хорошо! Мне не нравится это прозвище! — начала я.
— Не то, — его улыбка стала нежнее, а губы заметно дальше, чтобы я одумалась и поняла, чего добровольно себя лишаю.
— Мне не нравится то, что здесь много женщин.
— Не то, — качнув головой, он выпрямился.
И я едва удержалась от стона, потому что теперь мне пришлось бы стать на цыпочки, чтобы прикоснуться к его губам. А я не желала показывать, как сильно хотела бы это сделать!
— Последний шанс, — намекая, что все еще можно исправить, он провел пальцем по линии моих губ и…
Палец, прощаясь, соскользнул к подбородку, и я сама не ожидала, что выпалю:
— Сегодня!
Подушечка большого пальца в задумчивости вернулась к моим губам и замерла.
— Сегодня ты тоже сказал… — решила продолжить я. — Когда советовал мне выбирать в мужья дурака, ты сказал, что тоже пока не готов и не смотришь в отношениях так далеко.
— Так, это я помню, — Никита снова склонился, ладонями обнял мое лицо, а подушечками пальцев стал поглаживать уголки моих чуть дрожащих губ, — и какой вывод ты сделала из моих слов?
— Очевидный, — я даже обиделась, что он уточняет, — что ты не готов, и единственное возможное развитие отношений с тобой — это секс.
— Просто секс?
— Ну… думаю, что не просто, — немного смутилась под насмешливым взглядом, — думаю, что весьма разноплановый.
— Анька! — Никита расхохотался так, что я стала опасливо оглядываться и тихонечко шикать на него, пытаясь успокоить.
Стояли мы себе у костра, никого не трогали, а тут вдруг столько внимания — вон и
Иван Петрович задумчиво нас рассматривает, и Инга Викторовна понимающе улыбается и показывает мне кулачки в знак одобрения, и Филипп как-то подозрительно близко и часто мелькает в белой одежде — а вдруг послушает? Такой стыд… ой-ой-ой… Мне еще от его прошлых слов жарко.
Теперь как-то вообще удивительно, что я шла его утешать. Нашла кого! Он считает меня ниже плинтуса, а тут я, подошла сама. Кто там? А плинтус пришел! Или нет. Кто у нас под плинтусом может быть? Мусор и мышь — вот кто!
Вновь обхватив ладонями мое лицо, Никита заставил посмотреть на себя и увидеть улыбку и теплый взгляд, в котором читалось ясно, что я кто угодно для него, но не мышь и не мусор.
К тому же, его губы снова были так близко к моим, а мышь не целуют… И мусор. Не могу представить, чтобы этот красивый мужчина…
— Вывод, который лежал на поверхности, заключается в том… — чуть хрипловатый голос лучшего друга заставил вернуться в реальность и встретить серьезный взгляд.
— В
— В том… — произнес он гораздо глуше, вопреки тому, что его губы становились все ближе…
— В том… — повторила я эхом.
И тут…
— Забавно, — услышала за спиной едкий голос, который мгновенно узнала.
Узнал его и Никита. И, как и я, не ожидал, увидеть этого человека здесь и сейчас.
И тем не менее…
Его руки опустились вниз, отпуская, позволяя мне обернуться и убедиться, что да, не послышалось. Это действительно была Ольга. Его последняя пассия. С которой они несколько месяцев как расстались.
И в то же время, она почему-то здесь.
Значит, кто-то ее пригласил?
Нет, я не думала, что Никита. Я знала, что если он уходит, то без возврата и болезненных мытарств туда-сюда. Стыдно признаться, я подумала на Ивана Петровича, но когда увидела, как к Ольге подходит Филипп, поняла, что эта встреча— подарок от старшего брата младшему. И, наверное, мне, мышке под плинтусом.
Ольга смотрела с вызовом, да и одета была соответствующе — короткое красное платье, настолько облегающее, что слепому понятно — под ним она обходилась без трусиков. На ногах — дорогие Диоровские босоножки из новой коллекции, на которую я только заглядывалась с инете, а Никита не поскупился. Благоухающая французским парфюмом — в отличие от моей туалетной воды, которую распространяла Веселкина. С макияжем, над которым не один час трудился, безусловно, дорогой и талантливый художник, сделав из симпатичной брюнетки обольстительную черную львицу. Или кошку — с учетом длинного хвоста, который хлестал ее по упругому заду. Или… — ну тут Филипп виноват, он стоял слишком близко к девушке, а у него уже сложившаяся репутация. Так что вовсе не из ревности я мысленно сравнила норовливую Ольгу с лошадкой. Неа. Хотя, надо признать, этот образ удивительно ей подходил.
— Спрашивать, кто тебя сюда пригласил, не буду, — окинув взглядом Филиппа, обронил небрежно мой друг.
И прежде чем я на что-либо решилась, обнял меня за талию и сделал шаг, приближаясь.
— Вы же друзья! — проследив за этим, вспыхнула возмущение девушка.
— Мы друзья, но она моя, — спокойно парировал на это Никита.
А потом, под два изумленных вздоха, один из которых, признаюсь мой, взял меня за руку и увел.
— И так, нас прервали, и я не успел сказать… — начал он, едва позади остались два отмороженных силуэта.
— И так, нас прервали, и я не успел сказать… — начал он, едва позади остались два отмороженных силуэта.
Но один из них, более яркий, разогнался на каблуках и буквально за пару секунд вновь оказался рядом. Второй шел важно, неспешно, глядя на все чуть лениво и едва не зевая.
— Никита! — девушка схватила его за руку, но ее конечность была немедленно сброшена. — Я хочу просто поговорить с тобой! Просто поговорить, разве это так много? Тем более, после того незабываемого удовольствия, что мы с тобой разделили? Столько ночей я была под тобой, а теперь… Не даешь даже прикоснуться… Никита, я хочу просто поговорить!