Все и побыстрее
Шрифт:
— Откуда вы все это знаете, Александр?
— Просто мы несколько раз приезжали сюда, и я почти все время проводил на кухне, наблюдая за приготовлением пирога. Отсюда и мое знание арабского языка. Я помню, что на этот пирог идет три фунта масла, тридцать яиц, шесть голубей, фунт миндаля, сколько-то имбиря, красного перца, лука, шафрана, кориандра, сахара.
— Боюсь, что я никогда не сумею приготовить этот пирог — слишком уж сложно.
Александр налил им вина.
— Гонора, я еще не встречал такого бесхитростного
— Александр! — прервала его Гонора.
— Я хочу сказать, что вы с ней совершенно разные. Я никогда никому не верил, а вам поверил сразу.
Гонора зябко поежилась. Нехорошее предчувствие охватило ее.
— Александр, давайте сменим тему разговора, — попросила она.
— Простите, но я всегда довожу задуманное до конца.
— Ваш отец был таким же упорным человеком, — ответила Гонора и покраснела: они впервые заговорили о Талботте.
— Он мне не отец.
Гонора внимательно посмотрела на Александра, но увидела только свое отражение в темных стеклах его очков.
— Гидеон Талботт мне не отец, — повторил Александр. — В четырнадцать лет я узнал, кто мой настоящий отец, но встретился с ним только на этой неделе.
В сознании Гоноры не укладывалось сказанное Александром. Она вскочила из-за стола и закрыла руками уши.
— Я больше ничего не хочу слышать! — в ужасе закричала она.
— Мой отец — Курт Айвари, — спокойно продолжил Александр.
— Вы что, шутите? — вскрикнула Гонора.
— Вам не приходило в голову, почему я остолбенел, когда увидел его?
— Мы оба заметили ваше смущение, — тихо ответила Гонора.
— Как бы не так! Я был смущен, когда узнал, кто вы и Лиззи, но при встрече с ним я не был смущен. Я просто остолбенел. Мой мозг отказывался понимать, что передо мной сидит мой отец. — Гонора почувствовала, как к горлу подступают рыдания.
— Зачем вы мне рассказали все это? — спросила она срывающимся голосом.
— Такой уж у меня характер, — невозмутимо ответил Александр, — но мне искренне жаль вас, тетушка. Уж больно вы хороший человек.
— Я не знаю, что вам сказала Кристал, но она солгала! — закричала Гонора.
— Я не знаю, какой мама была в юности, но сейчас она стала моралисткой. Адюльтер — последнее, о чем она думает.
— Она просто решила мне отомстить за то, что Курт преуспевал в делах больше, чем Талботт.
Александр медленно снял темные очки.
— Посмотрите на меня, — сказал он.
Гонора взглянула ему в глаза — глаза Курта. Александр продолжал спокойно смотреть на нее. Гонора вспомнила взгляд кобры и закричала.
— Теперь поверили? — спросил Александр.
Забыв о ступеньках, ведущих в альков, Гонора бросилась бежать и упала. Александр молча наблюдал, как она неуклюже поднялась с пола и исчезла за дверью.
Глава 49
Гонора
Она прошла в спальню и упала на кровать. В животе у нее противно заныло, к горлу подступила тошнота.
Гонора побежала в туалет и, склонившись над унитазом, извергла из себя съеденный пирог. Держась от слабости за стенку, она прошла в ванную комнату и прополоскала рот водой, не обратив внимания на надпись «пить нельзя». Почистив зубы, она разделась и легла в постель. Желудок болел, и она положила на него руку, стараясь унять боль. Взгляд ее блуждал по потолку. У Курта есть сын!
Основой всей ее жизни была любовь Курта, и вот эта основа дала трещину.
«Не будь смешной, — уговаривала она себя, — ты вышла замуж за человека, который всегда любил женщин и был близок со многими из них. Почему ты так уверена, что и после женитьбы он не изменял тебе? Наверняка он ходил на сторону, и поэтому что удивительного в том, что у него есть ребенок, и, может быть, не один.
Но почему именно Кристал? — снова промелькнула мысль. — Почему моя собственная сестра?»
Мучительное видение всплыло перед глазами: Курт, обнаженный, лежит на спине, на нем лежит Кристал — любимая поза Курта. Он гладит ее грудь, бедра. Они улыбаются друг другу, шепчут ласковые слова.
Гонора застонала. «Интересно, бросил бы меня Курт, если бы знал об Александре? — подумала она. — Вне всякого сомнения, мое бесплодие толкнуло его в объятия Кристал, — продолжала думать Гонора, ловя ртом воздух. — А что, если их роман продолжается до сих пор?»
Мысли одна тяжелее другой приходили Гоноре в голову. Она потеряла чувство времени. За дверью раздались шаги.
— Мама, ты дома? — услышала она голос Лиззи.
Вытерев слезы, Гонора закричала:
— Мисс Мак-Иван, скажите Лиззи, что я плохо себя чувствую!
— И не удивительно, — услышала она голос гувернантки, — такая жуткая жара! Отдыхайте, миссис Айвари, и ни о чем не беспокойтесь!
Гонора слышала, как открылась и закрылась дверь комнаты дочери: Лиззи обычно спала в это жаркое время дня. Раздался голос муэдзина, сзывающего верующих на молитву, в саду послышался звук мужских голосов, шумел кондиционер — все эти звуки проходили через сознание Гоноры, не прерывая ход ее тяжелых мыслей.
В комнате сгущались тени. Голос мисс Мак-Иван за дверью спросил, не хочет ли она чего-нибудь, но Гонора промолчала, и они с Лиззи покинули номер. Гонора зарыдала.