Все или ничего
Шрифт:
Она отказалась от Рима по другой причине. Это был период, когда создавался фильм «Сладкая жизнь». В этом прекраснейшем из городов международная кинопромышленность достигла таких высот, что Рим стали называть «Голливудом на Тибре». У Лидии не было желания жить в городе, где королевой может стать новая жена ее бывшего мужа, как только она соизволит там появиться. Две миссис Килкуллен? Невозможно.
При мысли о Париже возникали другие проблемы. Лидия могла немного говорить на том французском, которому ее обучили в Фокскрофте, и она знала, что в состоянии овладеть языком, если приложить к этому некоторые усилия. У нее были способности к языку, и она достаточно много слышала о Париже от своей матери и от теток, чтобы понимать, что она не сможет наслаждаться жизнью там без знания французского. Язык был единственным ключом к городу. Но парижане
Наконец она решила, что лучше переехать в Марбеллу, чем в какой-либо другой большой, космополитический центр. В. 1961 году исполнился только год с того времени, когда австрийский принц Альфонсо Гогенлое начал переделывать маленький рыбачий поселок в курорт международного значения, и триста миллионов долларов были выделены для быстрого вложения в строительство в Марбелле и его окрестностях.
Марбелла, старинный поселок, в котором жили несколько семей потомственных рыбаков, был портом на солнечном побережье Андалузии, ранее совершенно неизвестным миру. Лидди очень умно рассудила, что у нее есть возможность оказаться среди первых жителей курорта. Преимущество, которое немедленно предоставит ей твердое положение среди посетителей курорта и даст возможность чувствовать себя равной среди представителей европейской аристократии, преимущественно австрийской, деловито занятой развитием курорта.
Немаловажен был и тот факт, что здесь, как и на любом курорте, никто не будет проводить разделительную линию между разведенными и замужними. С языками тоже не будет никаких проблем, так как большинство людей, привлекаемых принцем Гогенлое, говорили по-английски, даже если это для них второй или третий язык. А поток временно приезжающих будет так занят своими непрекращающимися сплетнями, что никто из них не даст себе труда вспомнить или повторить что-нибудь так глубоко скучное, как история о жене, от которой отказался муж и которая жила где-то на окраине округа Оранж и выросла в Филадельфии, равнозначной этому невероятному Бостону. Никто там никогда не слышал о Килкулленах и, как это ни странно, даже о Стэках. Это был великолепный шанс начать все сначала.
Лидди нашла белую, беспорядочно выстроенную, виллу не в очень хорошем состоянии, но с видом на море. Она купила ее как раз вовремя, перед тем как цены начали ползти вверх и продолжали расти уже на протяжении десятилетий. На расстоянии пешей прогулки от виллы располагался центр курортной жизни – оживленный, гудящий как улей клуб «Марбелла», в который она моментально вступила, ибо поняла, что клуб в скором времени станет магнитом для всех ищущих развлечений.
Лидди поняла, прожив год в Филадельфии, что самым большим лишением, с которым она столкнулась в своей замужней жизни, было отсутствие приятной компании. Даже приглушенный женский гул в клубе «Эйкорн» можно было принять за Марди Грас, если сравнить его с тишиной на отдаленном ранчо. И если бы не Димс и Нора Уайты и те несколько человек, с которыми она познакомилась через них, она была бы совершенно лишена всякой общественной жизни. А из всех людей из круга Уайтов только Димс был важен для нее. Она скучала по нему ужасно, каждый день, но вряд ли могла бы оставаться связанной с Майком Килкулленом только для того, чтобы продолжать эту горячую, страстную дружбу с женатым человеком, с которым могла видеться только в обществе других людей.
Теперь, в Марбелле, Лидди обнаружила, что приятная компания была целью всех в этом месте – в этой чаше, собравшей и европейскую аристократию, которая последовала за принцем Альфонсо и заполняла Марбеллу во все увеличивающемся количестве, и стаю интернациональных сибаритов, красивых и знаменитых богатых бродяг, которым нужны были только солнце, секс, выпивка, танцы и небольшой обед, который заканчивался не позже половины одиннадцатого ночи, когда официально начиналась неспешная, полная всяких случайностей ночь в Марбелле.
Во всем западном мире нашлось бы очень мало женщин, которые, подобно Лидди Килкуллен, могли бы на самом деле трезво разобраться
Эти женщины, одинокие ли, вдовы или разведенные, рассудительно приходят к благоразумному выводу, что не должны проводить свою жизнь в ожидании, что какой-нибудь мужчина придет и спасет их. Они решают, как решила и Лидди, войти в число наиболее знаменитых владелиц отелей, понимая, что это не простое ремесло, что оно не годится для ленивых и безынициативных женщин или для тех, у кого нет связей и железных нервов.
Исходя из наличных средств, эти умные женщины организуют развлечения по строгим правилам. Одни устраивают скромные коктейли, другие дают пышные обеды, некоторые могут позволить себе пригласить гостей на уик-энд, чтобы провести его где-нибудь в сельской местности, твердо зная, что если удастся собрать в доме представителей модного света, то это так или иначе принесет пользу.
Если такие владелицы обладают терпением и не позволяют сомневаться в надежности предоставляемых ими услуг, они обнаружат вскоре, что их приглашают и туда, и сюда, и, скорее всего, всюду. Лидди не имела намерения жить только в Марбелле и пустить здесь корни. Свою виллу она рассматривала как средство, предназначенное для того, чтобы восстановить ее потенциальную светскость, от которой она отказалась, выйдя замуж за Майка Килкуллена.
В новом доме Лидди заняла самую скромную спальню и ванную комнату. На реставрацию виллы она истратила большую часть денег, полученных по разводу от Майка, построив бассейн и сделав из всех многочисленных комнат большой виллы три огромных номера, хорошо продумав, как сделать все возможное, чтобы гости, сильно уставшие от светской жизни, могли бы здесь хорошенько отдохнуть.
В каждом номере была просторная, приятная спальня, хорошо освещенная для чтения, с глубокими креслами, чудесными кроватями и туалетным столиком с удобной банкеткой и огромным трехстворчатым зеркалом. Итальянские двери открывались на изолированный балкон, с которого можно было смотреть на океан. На каждом прикроватном столике стоял огромный графин с охлажденной водой, налитой из бутылок, герметично закрывающаяся банка со свежеиспеченным печеньем, новая коробка с восковыми пробками для ушей из Франции, спасшими не один брак от разрушения, запечатанная пачка салфеток и коробочка с импортным шоколадом. Гостиные были такие же просторные и удобные, как и спальни, – Лидди знала, что ни одна женатая пара не захотела бы проводить все свободное от развлечений время вдвоем, внутри единственной комнаты, что иногда один или другой из них пожелает вздремнуть или почитать, не причиняя беспокойства другому.
Новые ванные комнаты, выполненные по ее замыслу, также были очень хорошо продуманы на предмет удобства и роскоши. Она выбрала самые толстые полотенца в Европе, распорядилась поставить самые современные краны, биде и туалеты – каждый в своем отгороженном пространстве.
Эти номера были рассчитаны на визит длительностью от двух недель. В стенных шкафах висели дюжины мягких плечиков, вышитое постельное белье из Испании было роскошнее, чем то, которое можно было бы найти в Соединенных Штатах, цветы в керамических вазах меняли через день, а многочисленные журналы из разных стран – каждую неделю. Лидди держала шеф-повара испанца, обученного готовить в интернациональном стиле, и, когда у нее были гости, она всегда устраивала вечера в их честь, приглашая на них наиболее важных персон из местных резидентов и их гостей: клан Бисмарков, принца и принцессу Ауэрсперг, барона Ги де Ротшильда и его жену, барона и баронессу Губерт фон Панц.
Свой бизнес развлечений Лидди начала разворачивать медленно. Ей нужно было быть осторожной с приглашениями, чтобы не допустить проникновения филадельфийских слухов в Марбеллу. Первыми ее гостями были Димс и Нора Уайты. С момента их приезда Лидди и Димс снова почувствовали взаимное влечение друг к другу, а Нора, очарованная Марбеллой, ничего не замечала, несмотря на то, что Лидди теперь была без мужа. Лидди пригласила своих старых друзей по Фокскрофту, которых она так давно не видела, и более старых друзей ее семьи из Европы. Все приняли ее приглашение, ибо Марбелла быстро стала привлекательным курортом, куда стекались гости из всех стран. Вскоре Лидди стала заводить друзей среди аристократов, как британских, так и европейских, которые приезжали в клуб «Марбелла», и присоединяла их к обществу своих домашних вечеров.