Все или ничего

Крэнц Джудит

– Ты слишком много говоришь.

Джез изучала его лицо. В ночь фиесты она решила, что этот неотесанный львенок выглядит настойчивым и великодушным, и с тех пор не изменила своего мнения. Но на близком расстоянии в его грубоватых чертах можно было рассмотреть гораздо больше. Его рот, в очертаниях которого затаилась отвага, был способен на очень горячие, от всего сердца, неудержимые поцелуи, поцелуи, говорящие об умении подчинять, о чем она никогда бы не подумала. Его покрытая веснушками белая кожа была гораздо более... интригующей... чем кожа без веснушек. Так и хотелось... дотронуться?

Может быть. Увидеть, как далеко разбежались веснушки? Очень вероятно. Но именно складки на лбу заставили кончики ее пальцев чесаться. Такие складки на мужском лице так же неотразимы, как и ямочки или раздвоенный подбородок, но ямочки или раздвоенный подбородок имеют свои особые, ясные границы, а складки предполагают тысячи возможностей для ласк. Конечно, по сравнению с Сэмом он выглядел так себе, ничего особенного, но какой мужчина выглядел бы иначе?

Если просто дотронуться, то ведь никому от этого плохо не будет? Не будет?

– Джез?

– М-м-м?

– Я еду в Лос-Анджелес в эту среду посмотреть отчеты. Не могли бы мы вместе пообедать?

– Похоже, ты назначаешь мне свидание? – спросила Джез бесхитростно, подделываясь под его тон.

– Именно так.

– Не странно ли? – спросила она. – Ты ведь живешь здесь, ты – главный ковбой, ты – член семьи, а я все равно собираюсь опять приехать сюда в конце следующей недели. Не выглядит ли это слишком искусственно – отправиться куда-то на свидание?

– Я не хочу ждать конца следующей недели, чтобы снова увидеть тебя, – сказал Кейси с такой же нарочитой прямотой, как и она.

Он провел пальцем по ее прямым бровям «против шерсти», и она задрожала от восторга. Джез еще крепче сплела руки вокруг его шеи и поцеловала Кейси с таким властным колдовством, на какое только была способна.

Кейси Нельсон вскочил на ноги резко, крепко придерживая ее за локти, чтобы она не упала.

– Ты уходишь куда-нибудь? – спросила Джез тихим голоском с отменно бесхитростным удивлением.

– Принять холодный душ.

– Почему?

– Потому что я не собираюсь соблазнять тебя под крышей дома твоего отца, в его отсутствие.

– Что же, черт возьми, заставляет тебя думать, что ты можешь соблазнить меня?

Ее голос звучал так, будто она бесцеремонно и откровенно потешалась над ним, угрожающе мягко. Уж не так-то ее легко соблазнить, думала Джез, под любой крышей. Совсем нелегко. Пусть только попробует, он сразу обнаружит, насколько это невозможно.

– Спокойной ночи, Джез. И приятных сновидений.

– Ну, Мэл, что ты думаешь по этому поводу? Гэйб с Фиби сошлись уже или нет? – спросил Пит ди Констанза, когда они встретились у входа в студию «Дэзл».

– Если он так нетерпелив...

– Или так похотлив... – согласился Пит.

– Или так великодушен, – предложил любезно Мэл.

– Или амбициозен, – сказал Пит, выражая некоторое удивление.

– Может быть, ему нравятся очень худые леди. – Мэл неодобрительно покачал головой.

– Не-е, от Фиби меня отвращает не ее костлявость. Я мог бы примириться с костлявостью, и Фиби не так уж плохо выглядит, даже если смотреть на нее с этой точки зрения. Это ее особенность, –

настаивал Пит ди Констанза. – Невозможно даже представить, как все это проделывать с Фиби. Она ведь сразу укажет тебе, что не так, и как надо, и как ты сможешь сделать лучше, и сколько тебе надо времени на все, чтобы она не потеряла интереса, и какую часть гонорара она удержит, если ты не исправишься... ты же знаешь.

– Я не могу судить об этом, Пит, особенно о таких соблазнительных подробностях... Бог мой, да ты развратник! Но давай посмотрим фактам в лицо. Фиби уделяет ему вдвое – нет, даже втрое больше внимания, чем нам или даже Джез, а ведь мы делаем деньги. У Гэйба до сих пор не получилось ни одного особенно выдающегося снимка – он слишком долго отсутствовал, чтобы по-настоящему втянуться в наши дела.

– А у нее не хватает времени, чтобы позвонить заказчикам и достать работу для меня: все время висит на телефоне по поводу Гэйба.

– Она не смогла выбить несколько важных снимков для меня. Слишком занята: надо обеспечивать Гэйба. Я едва не потерял деньги по счету «Кэмпбелз Суп» на прошлой неделе, – согласился Мэл.

– И три раза в неделю они завтракают вместе, – прибавил Пит. – И не просто так, на ходу, а основательно, на Маркет-стрит. Бьюсь об заклад, что платит она.

– Да, они поладили, – пришел к окончательному выводу Мэл. Завтрак на Маркет-стрит решал все.

– Сколько за это надо платить! – мрачно заметил Пит.

– Это мы платим за все, Пит.

– Фотографы по рекламе пищи! – фыркнул Пит. – Воображаете, что именно вы являетесь королями мира коммерческой фотографии.

– Ты ведь спросил меня, что я думаю по этому поводу. И нечего на меня бросаться.

– Прости. Просто меня опять заело. Это профессиональное, я всегда ведь работаю с машинами и металлом.

Пит по-братски обнял Мэла, и они разошлись в разные стороны, довольные своей старой дружбой.

– Гэйб, – позвала Фиби и помолчала, расстегивая крючки накидки. – Ты когда-нибудь снимал новоселье?

– Ну, Фиби, я просил тебя быть моим представителем, а не сводней. Да раздевайся же! Огромный опыт твоей деятельности должен подсказать тебе, что сейчас не время для разговоров.

– Минутку, не больше. Клянусь честью, мой лакомый кусочек, но сначала об этом новоселье. Это будет исключительное празднество, и они собираются допустить только одного фотографа.

– А кто празднует новоселье? – спросил Гэйб без интереса.

– Я еще не могу сказать тебе, любимый, но это пойдет среди главных новостей.

– Новости? Новоселье? Я не беру даже свадеб. Как режут свадебный пирог, девочки с цветами, как бросают букет. Избавь меня, детка. Это не мой стиль. И не называй меня «любимый».

– А откуда ты знаешь так много о свадьбах? – подозрительно спросила Фиби.

– Однажды я поехал в Монако подзаработать деньги, попал на первую попытку принцессы Каролины. Такое было! Больше никогда в жизни. Лучше устрой мне похороны, я соглашусь. Но если ты не остановишься и будешь еще продолжать уговаривать меня, то я, пожалуй, потеряю интерес к тому маленькому дельцу, ради которого мы сюда пришли.