Всё или ничего
Шрифт:
В конце концов, папа, который, будучи куда более занятым человеком, всегда терпеливо выслушивал все до конца и не прерывался, даже если ему звонили, не выдержал.
– Никита, – спросил он однажды после того, как все, поужинав всей семьей, еще не встали на молитву, – а кого это ты, собственно, будешь сейчас благодарить?
– Как кого? – даже растерялся от неожиданности Никита. – Тебя, конечно, за то, что ты зарабатываешь деньги, на которые мама покупает продукты.
– И всё? – уточнил отец.
– Почему? Еще маму за то, что
– А – Бог?
– Ой, да! – вспомнив, что они в молитве действительно обращались к Богу, согласно кивнул Никита. – Ну, и Его, конечно!
– А если без этого твоего любимого «ну»? – с упреком покачал головой папа. И принялся объяснять: – Ты только подумай: кто дал мне такую работу, чтобы я, несмотря на непростые нынешние времена, мог обеспечивать семью всем необходимым и даже больше того? А маме с бабушкой здоровье, силы и умение вкусно готовить? Взять, к примеру, жареную картошку, салат, сыр, хлеб, которые ты ел, да те же пирожки! Кто даровал солнечный свет, тепло, дожди земле, чтобы она произрастила пшеницу, картофель, траву на лугах – для коров? И вообще, этот дом, в котором мы живем, воду, которую пьем, наконец, воздух, которым дышим, – кто это всё дал людям?
– Как кто? Бог! – ахнул Паша.
Разом все понял. И на этот раз самым первым встал перед иконами – на благодарственные молитвы!
Старые друзья
Несмотря на то что Толе, Мише и Коле было всего по тринадцать лет, они называли себя – старыми друзьями! А как иначе? Ведь они подружились в три-четыре годика, и поэтому стаж их дружбы был таким, что иные взрослые позавидуют!
Уже давно у них не было друг от друга никаких секретов. И если что кому не нравилось, то каждый говорил это прямо. Вот и сейчас, возвращаясь из школы, Толя набросился на Мишу:
– Ну и чего ты добился своей правдой?
– Двойки! – вздохнул сам немало огорченный такой отметкой Миша.
– А мог бы соврать, что горло болит и не можешь говорить!
– Но ведь я же здоров!
– Да тысячу других причин можно было найти! – включился в разговор Коля, который был явно на стороне Толи. – Например, землетрясение по дороге случилось, и у тебя все, что ты выучил дома, из ума вылетело!
– Да не было никакого землетрясения! Мы же ведь вместе шли! – напомнил Миша. – И врать я не хочу! И не буду!
– Тьфу ты! – наперебой принялись возмущаться Толя и Коля.
– Смотри, он опять за свое!
– Как же ты дальше жить будешь?
– Честно, – невозмутимо ответил Миша.
– Слыхал? – подтолкнул Колю Толя.
И тот, качая головой, просто набросился с упреками на правдивого друга:
– Прямо какой-то пещерный век. Посмотри вокруг! Разве сейчас так живут? Время-то какое? Кто смел, тот и съел! Не солжешь и не украдешь –
Но ведь другие так поступают и вон чего добиваются!
– Власти, денег, славы! – подсказал Толя. – На каких машинах ездят, в каких хоромах живут – цари бы позавидовали!
Миша посмотрел на одного друга… На второго… И, наконец, как всегда, честно ответил обоим:
– Вы были бы правы, если б мы жили одной этой жизнью. А раз после нее, как я вам уже сотню раз говорил, да только вы не услышали, все только начинается, то лучше уж я изо всех сил позабочусь о вечном! Чем о каком-то временном…
– Опять двадцать пять! – воскликнул Толя и, кладя ладонь на плечо Коли, привычно сказал: – Пошли, друг! Он тоже никак не хочет нас слышать!
Это не было крупной ссорой или даже малой размолвкой. Просто Толя с Колей жили в первом подъезде, а Миша – в третьем. Приветливо улыбнувшись друзьям, он пошел дальше.
– А что, если он прав? – вдруг задумчиво сказал, глядя ему вслед, Коля.
– Что? – решив, что ослышался, переспросил Толя.
– Ну – а вдруг всё то, что он говорит и во что верит, – правда? Представляешь, какую непоправимую ошибку мы тогда с тобой совершим?
Толя недоверчиво посмотрел на Колю. Затем – на уже далеко отошедшего Мишу. Пожал плечами. И ничего не ответил.
А что, собственно, он мог на это сказать?
Чужая боль
Темно-синим, уже не столько весенним, сколько летним вечером детвора весело ловила майских жуков. Только-только появившись из-под земли и расправив крылья, те доверчиво летели на желтый свет фонарей. И… почти тут же, оглушенные, падали на землю.
– Ага! – слышалось торжествующе то в одном, то в другом конце просторного двора. – Есть! Поймал!
– И я тоже!
– А у меня сразу три!
Мальчики и девочки всех возрастов, от пяти лет до пятнадцати (а кое-кому увлеченно помогали даже родители) внимательно озирались вокруг. Заметив крупного, неповоротливого жука, они кидались к нему и сбивали прямо на лету. Кто курткой. Кто фуражкой. А у кого не было ни той, ни другой – прямо плашмя ладонью.
После этого пойманных жуков нанизывали на специально принесенные из дома шнурки или просто суровую нитку. И хвастали друг перед другом живыми ожерельями. Соревнуясь, у кого такое длиннее.
Жуки беспомощно перебирали лапками. Они хотели жить, лететь к свету. Ноне могли. А дети бездумно продолжали это жестокое занятие.
И только одна самая маленькая девочка сидела в сторонке и плакала, жалея майских жуков. За себя и за них.
Ведь сами-то они не умели плакать от боли…
TV-груз
– Алёша, тебе не кажется, что ты слишком много в последнее время смотришь телевизор? – спросил однажды Сергей Сергеевич сына.
– Да есть немножко… – ответил Лёша.