Все к лучшему
Шрифт:
— В детстве мы с мальчишками пробирались на поля для гольфа воровать мячики, — рассказывает Джед, уверенно шагая впереди нас по дорожке, ведущей к белому, точно свадебный торт, величественному особняку в голландском колониальном стиле, и поднимается по каменным ступенькам на задний двор. — А потом стояли на улице и продавали их за полцены.
За кустами, которыми обсажен двор, оказывается забор из проволочной сетки высотой метра полтора, забраться туда не составляет никакого труда. За изгородью открывается обширное зеленое
— Вот видишь, — одобрительно произносит Норм, — ты прирожденный бизнесмен.
— И вор, — добавляю я.
Норм качает головой.
— Это формальности. Он выяснил, в чем нуждается рынок, и сумел это достать и продать по сходной цене.
— Мы не стремились заработать, — поясняет Джед, с легкостью перемахнув через забор. — Так, дурью маялись.
— Ты уверен, что нам сюда можно? — спрашиваю я, нерешительно трогая изгородь. Меня пугает бесцеремонность Джеда. — Все-таки это частное владение.
— Ты уже нарушил его границы, — замечает он, оборачивается и окидывает взглядом поле для гольфа. — Давай. От этого никто не пострадает.
Я подсаживаю Норма, Джед помогает ему спуститься с другой стороны. Затем сам перелезаю через забор. Приземляясь, я чувствую на спине руки Норма, который на всякий случай страхует меня, чтобы я не упал, и в голове моментально всплывает воспоминание, смутное, но приятное, из той поры, когда я еще относился к Норму как к отцу; на мгновение у меня слабеют колени.
— Все в порядке? — спрашивает Норм, помогая мне выпрямиться.
Я качаю головой и пожимаю плечами.
— Голова закружилась, а так все в порядке.
— Вот и славно, сынок.
Папа.
Мы выходим на поле в районе третьей лунки; вокруг никого, так что мы шагаем вверх по склону к следующей метке. Мы запахиваем куртки поплотнее: ветер пробирает насквозь, свистит в ушах, раздувает по полю пожухлые листья. Газон недавно поливали, и носы моих замшевых ботинок темнеют от влаги, подошвы скользят и липнут к сырой траве. Я выдыхаю в ворот куртки, чувствуя во рту металлический привкус застежки-молнии. Мне вдруг становится холодно и очень одиноко, и я недоумеваю, что вообще тут делаю. На вершине холма дорожка резко поворачивает влево, и перед нами открывается сразу несколько лунок. Там и сям маячат игроки и гольф-карты. Мы направляемся к ним, и внезапно меня осеняет:
— Они все в белых рубашках, — замечаю я, — и в брюках.
— Клубный дресс-код, — кивает Джед.
Мы с Джедом в джинсах и кожаных куртках, а Норм в своей нелепой красной рубашке.
— Мы будем выделяться, — настаиваю я.
Норм пожимает плечами.
— Мы все равно выделялись бы.
— Делай вид, что ты свой, — учит Джед.
— Для этого придется поднапрячься, — ворчу я. Мы проходим мимо первой четверки игроков — двоих мужчин средних лет и их жен.
— Узнаешь кого-нибудь? — спрашивает
— Надеюсь, ты его узнаешь, — добавляет Норм.
— Он запихнул мне в член трубку, — говорю я. — Первый раз никогда не забывается.
Игроки останавливаются и оглядывают нас. Женщины стройные, неестественно загорелые, с укладками, когда они двигаются, их неброские украшения блестят на солнце. Мужчины седые, пузатые, с золотыми водонепроницаемыми часами и тощими кривыми ногами. Джед машет им рукой, Норм здоровается, игроки кивают в ответ, а когда мы проходим мимо, шепотом обсуждают нас. Кто-то достает мобильный.
— Кажется, мы попались, — заявляет Джед, однако не похоже, чтобы его это сильно волновало. — Давайте разделимся, — предлагает он.
— Я пойду туда, — Норм указывает на мощеную дорожку для гольф-картов, которая скрывается за деревьями. — Если найду его, позвоню.
Мы с Джедом шагаем дальше по полю мимо третьей лунки наискосок к четвертой метке.
— Хороший сегодня день, — замечает он, как будто нас не должны вот-вот схватить за вторжение в элитарный загородный клуб.
Я размышляю о том, что все-таки это талант — всегда и везде чувствовать себя комфортно и ничего не бояться.
— Как вам с Нормом это удается? У меня так никогда не получалось, — говорю я. — Вы совершенно не думаете о последствиях.
— О каких именно последствиях?
— Даже не знаю. Скажем, о последствиях нарушения простейших общественных правил. Норм закатывает скандал в приемной, а ты с невозмутимым видом проходишь в кабинет, как будто это твоя клиника. А теперь мы залезли в частный клуб, и ты не хуже меня понимаешь, что нас обязательно поймают.
— Пока не вижу ничего страшного, — замечает Джед.
— А если нас арестуют? — не сдаюсь я.
Джед пожимает плечами.
— Тебя вчера арестовали, и что? Сегодня ты безо всяких последствий разгуливаешь на свободе.
— Нам просто повезло.
— Да ладно тебе, Зак, — произносит Джед. — Ну что такого случится? Ну, арестуют, предъявят иск, может, штраф заплатишь. Все равно вечером солнце сядет, и ты заснешь в собственной постели.
Я киваю.
— И при этом я по-прежнему нервничаю, а вы двое ничего не боитесь.
— Да, я ничего не боюсь, — горько улыбается Джед. — Наверно, поэтому я два года не выхожу из дома.
— Эй, не поддавайся на провокации Норма!
Джед отмахивается и оборачивается ко мне:
— Знаешь, что есть у нас с Нормом, чего нет у тебя? — говорит он, задумчиво потирая подбородок. — Ничего. Как говорится, если у тебя ничего нет, то тебе и терять нечего. Ни работы, ни девушки, ни приятелей. Мы оба одиноки. И то, что ты принимаешь за бесстрашие, на самом деле — высшая степень одиночества.
— Это был твой выбор, — замечаю я.
— Мне так не кажется.
— А мне, может, не помешало бы кое-что потерять.