Все к лучшему
Шрифт:
— Что, холодно, да? — говорит доктор.
— Ага, — соглашаюсь я. Чертов садист, как пить дать, специально держит гель в холодильнике, чтобы полюбоваться, как корчатся пациенты.
— Я вам делаю обычное УЗИ почек. Гематурию может вызвать масса причин: камни в почках, инфекции мочевыводящих путей, излишняя физическая нагрузка…
Он умолкает, водит датчиком по моей спине, и на крошечном мониторе аппарата для УЗИ появляется разноцветное изображение. Минуту спустя доктор велит перевернуться на другой бок. Было бы здорово, если бы он дал понять, что там с первой почкой, но, очевидно, прежде чем выносить заключение, ему нужно представить себе полную картину. Разумеется,
Похоже, на левую почку ему понадобилось еще меньше времени, чем на правую. Видимо, это добрый знак: значит, там все чисто. Или же левая почка так сильно поражена раком, буквально пронизана метастазами, что доктор с первого взгляда понял: мне крышка. А на спину попросил лечь, чтобы я не упал в обморок, когда он сообщит мне эту новость. А может, проблема как раз в правой почке и на левую он едва взглянул, потому что уже убедился, что дело табак. Я лежу на спине, обливаясь потом, и чувствую, как бешено колотится сердце. Какой там рак! Я умру от сердечного приступа, причем прямо здесь и сейчас.
Доктор задирает на мне халат, точно дядюшка-извращенец, и мажет мне гелем низ живота. Я закрываю глаза, стараясь не думать ни о чем, сосредоточиться на дыхании. Некоторое время мне это удается, но вдруг меня осеняет: врач уже довольно долго водит зондом там, внизу, и постоянно щелкает мышкой. Я открываю глаза и пугаюсь, увидев хмурое лицо и поднятые брови доктора.
— Что вы делаете? — спрашиваю я.
— Обследую ваш мочевой пузырь, — отвечает он удивленно, как будто забыл, что нижняя часть туловища, которую он изучает, принадлежит живому человеку.
— Все в порядке?
— Гм, — хмыкает доктор.
Не дай вам бог когда-нибудь услышать от врача такой ответ. «Гм» на медицинском жаргоне значит «капец».
— В чем дело? — тревожусь я.
Доктор поворачивает ко мне монитор, и я смотрю мрачный, пугающий до дрожи фильм ужасов про стенку моего мочевого пузыря.
— Вот, — доктор мышью рисует на экране кружок. — Видите?
— Что?
— Вот это яркое пятно.
— Ага, — киваю я. — И что это такое?
Доктор Сандерсон пристально вглядывается в экран и медленно кивает:
— Пока не знаю, — отвечает он, и моя жизнь меняется навсегда.
Я сижу в луже пота, халат липнет к вымазанным гелем бокам, на экране передо мной нелепо пульсирует мой мочевой пузырь, и комната плывет перед глазами. Я молча таращусь на пятно, превратившееся на мониторе в ничтожную серую точку. Доктор объясняет, что это может быть скопление капилляров и волноваться не о чем, завтра мне нужно прийти еще раз и на всякий случай сделать цистоскопию, чтобы все прояснить, но его голос доносится до меня словно издалека. Может быть, ему пока и неизвестно, что это за пятно, но я уже все понял.
Это не пустяки.
Глава 6
От врача я выхожу, как в тумане, в голове лихорадочно крутятся мысли о том, что у меня рак. Одно я знаю точно: пациент из меня получится аховый. Я не обнаружу в себе скрытых доселе запасов силы, никого не вдохновлю своим мужественным примером, не стану шутить над своей болезнью и откровенно о ней рассказывать, а когда у меня выпадут волосы, не буду носить прикольную шапку. Я не герой для документального фильма. Скорее всего, я превращусь в плачущего, блюющего доходягу, запрусь у себя в комнате, свернусь калачиком и буду себя жалеть, пока не перейду
Хочу к маме.
Мобильник сообщает, что у меня семь пропущенных вызовов. Посредник должен всегда быть на связи. Я подавляю мощное, практически природное инстинктивное желание проверить автоответчик. Все равно в таком состоянии я работать не смогу. Я таращусь на экран телефона, пытаясь понять, что же мне, черт побери, делать. Надо бы позвонить Хоуп. Ведь все нормальные люди, попав в передрягу, обычно звонят родным и близким, правильно?
Но когда я наконец решаю позвонить, пальцы сами набирают номер Тамары.
— Привет, это я.
— Зак! Что случилось, милый?
— Ничего, если я заеду?
— Конечно! Ты приедешь к ужину?
— Вообще-то я хотел уйти с работы и приехать прямо сейчас. Погулять с Софи в парке.
— Неужели ты сбежишь с работы? — удивляется она.
— Мне это не впервой, — отвечаю я.
— Отлично, — говорит Тамара. — Правда, я что-то не припомню, чтобы ты прогуливал работу. Что происходит?
— Ничего. Просто настроение паршивое.
— И ты решил от дождя забраться в пруд?
— Чего не сделаешь за компанию, — поддакиваю я.
— Что есть, то есть, — соглашается Тамара. — Ладно, приезжай. Я постараюсь тебе доказать, что твои проблемы по сравнению с моими — еще цветочки.
— Я на это рассчитываю.
Тамара смеется.
— Мы с тобой молодцы. Встретить тебя с поезда?
— Не надо. Я возьму машину Джеда. Буду примерно через час.
— Хорошо. Я к тому времени разбужу свое чудовище.
Джед держит свой кабриолет «лексус» в гараже за углом. Охранники меня уже знают; и мама, и Тамара живут в Ривердейле, поэтому машиной я пользуюсь чаще Джеда, который давно уже никуда не ездит. Понятия не имею, почему он до сих пор не продал автомобиль и каждый месяц платит заоблачную аренду за гараж. Наверно, когда деньги не проблема, ты готов платить просто за возможность пользоваться чем-либо, мне же подобное расточительство только на руку. Прежде чем отправиться за машиной, я принимаю душ и решаю побриться. Тамара наверняка меня обнимет и поцелует в щеку, и я не хочу, чтобы от меня разило.
После свадьбы Раэль с Тамарой планировали остаться на Манхэттене, но когда родилась Софи, в квартире стало тесновато, и они купили домик в Ривердейле, примерно в миле от того места, где прошло наше детство. Раэль бы никогда в этом не признался, но ему было приятно вернуться в Ривердейл: ему казалось правильным растить дочь в родном городке. Но когда он погиб, Тамара осталась одна в чужом городе, с дочерью и ипотекой — и понятия не имела, куда ехать и как жить дальше.
Дом Тамары. Она сидит в шортах и топике, положив ногу на ногу, на круглом кухонном столе, попивает диетическую колу и внимательно читает журнал «Пипл». Длинные темные волосы практически скрывают ее лицо. Тамару не интересуют разводы знаменитостей и подробности из личной жизни манекенщиц. Даже не взглянув на журнал, я понимаю, что она читает очередную душещипательную историю про детей, какую-нибудь маленькую девочку, получившую ожог 90 % кожи, когда в машину ее матери врезался пьяный водитель и автомобиль загорелся, или про страдающего редким видом лейкемии мальчика, чьи одноклассники в знак солидарности побрились налысо, или про подростка из Камбоджи, которому отдал свою почку вышедший на пенсию почтальон из Скрантона, штат Пенсильвания. С тех пор как умер Раэль, Тамара одержима историями о больных и умирающих детях. У Софи не осталось никого, кроме нее, и она смертельно боится, что не справится с воспитанием.