Все к лучшему
Шрифт:
— Не знаю. — Эриел взмахнула рукой с мокрой салфеткой. — Как вести нормальную жизнь. А может, как рисковать. Как пытаться, терпеть неудачу, принимать ее и снова пытаться сделать что-то другое. Из нас никому такого не приходилось испытывать. Мы всегда знали, что талантливы. Порой это заставляло нас нервничать, нам приходилось бороться, чтобы усовершенствоваться или продать свои работы, но мы всегда знали внутри себя, что он с нами, наш талант. У тебя никогда не было такой внутренней уверенности.
— Ну, я действительно многое перепробовала,
Эриел опять высморкалась.
— Но ты обрела приспосабливаемость, или как там еще сказать. Лучше понимаешь других. Терпимее к их слабостям и порокам. Доступнее.
— — Значит, я доступнее. Так что ты сейчас от меня хочешь?
Эриел подняла на нее трагические глаза.
— Совета я хочу, черт побери.
— Совета? Ты ищешь у меня совета?
— Пожалуйста, Мэтти. Не заставляй меня унижаться. Помоги мне. Я не знаю, куда еще обратиться. Ты, похоже, лучше понимаешь мужчин, чем я. Им с тобой уютно. Я никогда не интересовалась, уютно ли мужчинам со мной. Но теперь я прошу, чтобы ты научила меня, что делать с Флинном. Я не хочу потерять его, Мэтти. Я боюсь. И я беременна.
— Ты беременна? — Мэтти не нашлась, что еще сказать. — А Флинн знает?
Эриел отрицательно покачала головой.
— Нет, я только недавно сама поняла. Еще не успела сказать.
Мэтти подумала.
— Здесь какие-нибудь сложности? Ты хочешь ребенка?
— Да, но, Мэтти, я боюсь. Я же говорила, я не такая, как ты. Не могу все принимать безропотно. Не слишком хорошо справляюсь. Я перестала предохраняться, потому что Флинн все время говорил, что хочет детей и что нам надо поспешить. Но теперь, когда произошло неизбежное, я не знаю, что делать дальше. Веду себя глупо, ссорюсь с Флинном, обвиняю тебя, что ты с ним спишь. Не могу писать. Куда-то плыву по течению, барахтаюсь. Это ужасно.
— Когда ты собираешься сказать Флинну?
— Как ты не понимаешь? Я боюсь ему говорить. Я до смерти боюсь, что, когда он узнает, что станет отцом, он еще настойчивее начнет стремиться рисовать на продажу. Не хочу, чтобы он ради меня отказывался от искусства, Мэтти. Я не позволю ему принести такую жертву.
— Потому что в глубине души знаешь, что, поменяйся вы местами, ты бы ради него такую жертву не принесла? — тихо спросила Мэтти.
Эриел замерла, явно потрясенная.
— Бог мой, а ведь ты права. Ты абсолютно права. Мэтти долго изучала свои ногти. Коротко подстриженные, аккуратные, ненакрашенные.
— Хочешь совета? Я его тебе дам, а там решай сама. Насколько я знаю Флинна, мне кажется, что за этой броской внешностью скрывается по-настоящему порядочный, старомодный мужчина, которому нужно знать, что он ведет себя по-мужски. Так дай ему такую возможность. Скажи ему о ребенке. Пусть он
Перейдет на более коммерческий стиль. Дай ему понять, что уважаешь его как мужчину, а не только как художника, что нуждаешься в нем. Пусть он почувствует, что он на равных в вашем браке.
— Я боюсь, что успех испортит его, —
— Да почему испортит? Что плохого, если он сможет рисовать картины, которые будут хорошо продаваться? Мне кажется, ему именно этого хочется. Эриел, прекрати заставлять его делать то, что нравится тебе.
— Но, Мэтти…
— В наши дни художники снова становятся тщеславными. Они хотят добиться успеха при жизни, не посмертно. Последние лет сто тщеславие среди них было немодно, но времена меняются. Скоро все станет опять так, как в добрые старые времена, до того, как кому-то пришла в голову идея, что хорошее искусство только то, которого никто не понимает.
Шорох в дверях заставил Мэтти поднять голову. Там стояла Шок Вэлью Фредериксон, на этот раз с серебряно-черными лохмами. В руках она держала металлический предмет почти с нее ростом.
Мэтти улыбнулась.
— Кстати, о большом искусстве. Да смилуется над нами Господь, Шок Вэлью, что ты там принесла? Шок Вэлью неуверенно взглянула на Эриел.
— Я не помешала? Сюзанна там, у дверей, сказала, что ты не занята.
Мэтти уже поднялась с кресла и обошла стол, чтобы получше разглядеть скульптуру в руках у девушки.
— Ты можешь мешать мне сколько хочешь, если будешь приносить что-нибудь подобное. Это потрясающе. Шок. Совершенно потрясающе.
Шок Вэлью облегченно улыбнулась.
— Я это назвала «На краю». Тебе правда нравится?
— Необыкновенно. Я всегда знала, что ты талантлива, Шок, но тут глазам своим не верю. Ты только посмотри, Эриел. — Мэтти взяла из рук Шок стремящуюся ввысь, полную силы скульптуру и поставила ее на пол напротив стола.
Эриел внимательно оглядела скульптуру.
— Ты права, Мэтти. Стоящая вещь. Очень сильная. Ты выставишь ее у себя в галерее?
— Можешь не сомневаться, я покажу это публике. Но она не продается. С этого момента она принадлежит мне. Давай договоримся, Шок.
Шок Вэлью улыбнулась.
— Мэтти, я тебе ее дарю. Я тебе должна. И, верно, порядочно. Я даже не помню, сколько.
— Так много ты мне не должна, — уверила ее Мэтти. — Если ты не хочешь называть цену, это сделаю я. Посиди, пока я выпишу счет.
— Мне вроде как полегчало, что тебе понравилось, — усаживаясь, проговорила Шок Вэлью. — Я не уверена была в том, что делаю. Знаешь, у меня есть мысль уехать на время из города. Тут слишком
Многое отвлекает. Мне пойдет на пользу перемена места. Надо освежиться, пока я окончательно не выработала свой новый стиль. Мэтти оторвалась от бумаг.
— Ты в самом деле так думаешь ?
Шок Вэлью быстро покивала.
— Я вроде как за угол завернула, когда над этой скульптурой работала. Я ее ощущала. Мне надо сохранить эту новую энергию. Но я не хочу работать в изоляции. Мне нужно тихое место, но чтобы вдохновляло, если ты меня понимаешь.
— Такое, где не продают цветной гель для волос и кожаные штаны с нашлепками? — слегка улыбнувшись, спросила Эриел.