Все лики любви

Алюшина Татьяна Александровна

– Девушка, вы почему не эвакуировались вместе со всеми? – строго спросил мужчина.

– Пострадавшие, – показала она на лежавших в вагоне людей.

– Вы доктор? – спросил мужчина, и к нему присоединился еще один в такой же одежде.

– Медсестра из Склифа, – ответила Верочка, заподозрив, что у нее начало двоиться в глазах.

– Понятно, – кивнул первый.

– Что здесь? – спросил второй, наклоняясь над одним из мужчин, лежавших без сознания.

– У этого, подозреваю, инфаркт… – начала Верочка свой доклад.

Она

быстро переходила от одного лежавшего к другому, говорила предварительный диагноз, рассказывала, что предпринимала. Мужчины выслушали, поблагодарили, и она не успела и отреагировать, как ее вынесли из вагона, передав с рук на руки, и кто-то, поддерживая под локоть, повел вперед.

Как они прошли темным тоннелем до станции, Вера не запомнила, ей действительно стало совсем нехорошо. Да и темно там было, только тот участок, где копошились люди, ликвидирующие аварию предательских кабелей, и оказался как-то освещен. А вот от яркого света, заливавшего платформу станции, она немного взбодрилась и даже смогла обратить внимание, что много пострадавших уложили прямо здесь на подстилки и носилки и оказывают первую помощь тут же.

Ну правильно, поняла Верочка, тем, кто потяжелее, лучше здесь, снаружи жарища шпарит, а тут прохладно. На самой платформе и намека на дым нет – сквозняком его сносило от станции.

– Много пострадавших? – спросила она у провожатого.

– Много, – расстроенно кивнул он и пояснил: – Больше всех задымило первые три вагона, в четвертом поменьше, а до остальных так и вовсе дым не дошел. В первом вагоне по совету кого-то грамотного из пассажиров вообще все сели и легли на пол, как могли, и маски себе сделали, и водой делились, да там и людей поменьше было. А вот второй вагон…

– Я видела, какая там паника была, – кивнула Вера.

– Там много тяжелых, погибшие есть, – нахмурился спасатель.

Вера не стала расспрашивать дальше. Все и так понятно, особенно ей.

Этот молчаливый мужик передал Веру в руки медика, который задавал ей вопросы, провел первичное быстрое обследование и отправил наверх с кем-то третьим.

Эскалаторы, как ни странно, работали – три наверх, один вниз. И это показалось Верочке удивительным, почему-то у нее в голове сложилось мнение, что случилась катастрофа, и работать ничего не может. Кроме медиков, разумеется.

Улица ударила жарой!

Верочку куда-то вели, кто-то сунул в руку бутылку воды, в другую «батончик» аскорбинки, что-то спрашивали, передавали из рук в руки. Она ничего этого не отмечала сознанием, лишь отвинтила крышку бутылки, жадно выпила половину, а остальную, склонившись вперед, вылила на голову.

И все шла за кем-то, ведущим ее за руку куда-то, и обнаружила, что к машине «Скорой помощи».

– Давайте сюда, садитесь, – услышала Вера заботливый голос.

Ее посадили на сиденье в «Скорой», снова принялись что-то спрашивать, но тут человек замолчал и задал вопрос, который до нее почему-то первым дошел ясно:

– Верочка,

ты, что ли?

Вера посмотрела на спрашивающего человека, и у нее сфокусировалось все и сразу – и зрение, и разум, и реальность.

– Я, Марина, – ответила она фельдшеру из знакомой бригады «Скорой помощи».

– Надышалась сильно?

– Достаточно, – кивнула Вера и сморщилась от стрельнувшей боли в голове.

– Понятно, – и Марина надела на нее кислородную маску: – Подыши.

Да с великим удовольствием! И Вера дышала, и уже начала соображать нормально, и вспомнила про дела важные.

– Мне бы нашим позвонить, – чуть сдвинув маску, попросила она Марину, – я ж на смену ехала.

– Идем, по рации свяжемся, тут перегруз сетей: никто дозвониться с телефонов не может. – Марина, поддерживая ее под локоток, помогла Вере пересесть на переднее сиденье.

Она связалась с регистратурой, в которую влетел Васильев, как только ему сказали, что Брацкая на связи, и принялся тут же отдавать распоряжения.

– Надышалась? – прогрохотал он.

– Есть немного.

– Домой! Отлеживайся! Холодной водой поливайся, чай пей сладкий! Сама знаешь! Вечером перезвоню и определимся, когда тебе выходить.

– Поняла, Виктор Аркадьевич.

– Геройствовала там небось? – грозно рокотал его голос из динамика.

– Да не очень.

– Знаю я тебя, не очень! Марину дай!

Водитель «Скорой» чуть ли не на руках вынес Верочку из кабины и помог сесть на порожек распахнутых настежь задних дверей.

Подошла Марина с ингалятором в руке.

– Васильев распорядился, да я и сама хотела. Давай, сальбутамола чуть-чуть. У тебя, конечно, не тяжелая форма, но траванулась ты порядочно.

– А может, кислорода хватит? – засомневалась Вера.

– Да ладно, не повредит, мы полпорции, ну и кислород никто не отменял, – махнула Марина и настоятельно протянула ингалятор.

– Ну ладно, – согласилась Вера.

Бригада продолжала работать, принимая других пострадавших, а Вера сидела рядом на раскладном стульчике, вдыхала лекарство и глазела по сторонам, а что еще делать, пока дышишь положенные восемь минут.

И тут за толпой беспрестанно мелькающих людей – озабоченных спасателей и пришибленных пострадавших – она увидела Егора Бармина! И так поразилась, что не сразу поверила, что это он. Да ну? Что ему здесь делать? Он что, на метро ездит? Он тоже пострадал?

Это точно был он. И пострадавшим никак не выглядел, даже при очень буйной фантазии – светлые брюки, белоснежная рубашка с коротким рукавом практически идеально свежи.

Вера смотрела на него во все глаза и отвлеклась только когда подошла Марина забрать у нее ингалятор.

– А кто этот мужчина, ты не знаешь? – спросила у нее Верочка.

– Который? – повернулась фельдшер по направлению взгляда пациентки.

– Ну вот тот, высокий, с длинной такой стрижкой, с парнем разговаривает.