Все лики любви
Шрифт:
– А терпение тут при чем? – спрашивала Верочка, и у нее аж глаза горели от интереса.
– Это самое главное в лесной жизни, – усмехнулся ее почти детскому живому любопытству Егор и с удовольствием пояснял: – Поспешность в лесу приведет только к гибели. Медленно надо ходить. Вот лесная мудрость. Заметил что-то, насторожившее тебя, затаись, замри, дыши правильно и наблюдай. В лесу любое горизонтальное движение подозрительно. Потому что вертикальное движение для леса нормально – то ветка упала, то птица полетела и ветка подскочила, и с деревьев часто падают и листья, и ветки, и шишки. И если насторожило что-то,
– Восемь минут – это очень долго, – прикинула в уме Верочка.
– Если человеку что-то сложно, долго и трудно в лесу, то лучше туда и не ходить вовсе, пропадешь и сгинешь. Лес не терпит суетливости, громкости и неуважения. Мы и так нарушаем его границы и тревожим своим появлением. За последние столетия мы стали чужды лесу. Начнем с того, что человек в лесу ужасно воняет. Синтетической одеждой, городскими запахами, табаком, железом и оружейной смазкой, дымом от костров, и самое главное, потом, пахнущим той жуткой дрянью и синтетикой, что ест современный человек. И наш запах распространяется на сотни метров вокруг, только шагнул, а все зверье уже знает, что пришел чужак.
– И ты так же, чужак?
– Разумеется, но я стараюсь минимизировать этот факт, и знаю как.
– Как? – совершенно завороженно спросила она.
– Расскажу как-нибудь, а может, и покажу, когда ко мне приедешь, – туманно пообещал Бармин, принимаясь покрывать ее медленными поцелуйчиками, ведущими к определенной приятной цели.
На следующие сутки у нее выпадала ночная смена, а Егор вечером улетал, и провести вместе у них получилось лишь пару часов до вылета.
Перед тем как уйти, первый раз за эти два дня он вернулся к главной теме, так и не решенной, отложенной по общему умолчанию, и спросил:
– Вер, по-моему, пора сказать, что ты принимаешь мое предложение?
– Ответь мне, Бармин, – попросила она, – почему ты сделал столь щедрое предложение, вот лично тебе зачем это надо?
– Хочу, чтобы ты была рядом, – почти официальным тоном заявил он.
– В качестве личного врача? – сдержанно уточнила Вера.
– В качестве подруги, близкого человека, – туманно ответил он.
– Любовницы, я поняла, – кивнула она и заметила: – Тогда это нелогично, Егор. Мне предстоит год учиться в Москве, а ты живешь на Севере. Как-то рядом не получается при таком раскладе.
– Это все мелочи. Мила твоя сказала, что ты практически наизусть выучила материал за шестой курс, так что легко можешь все сдавать экстерном и приезжать ко мне. Да и я летаю в Москву по делам не реже раза в месяц. Часто будем встречаться.
– У меня мама и бабушка, которые постоянно меня ждут.
– Это все решаемо, Вер. Главное, хочешь ли ты получить диплом
– Для меня это главное. А для тебя что-то иное, и я так и не поняла, для чего тебе сложности.
– Я уже сказал, мне надо, чтобы ты была со мной. Рядом.
– По-моему, ты и сам не понимаешь, чего конкретно хочешь, – усмехнулась Вера, подошла, положила ладони ему на грудь, приподнялась на цыпочки, нежно поцеловала его в губы и прошептала: – Значит, мне надо за двоих понять, чего мы оба хотим. Поэтому я еще подумаю.
– Ответь сейчас! – обняв ее, приказал Бармин.
– Нет. Я хочу все тщательно обдумать.
И поцеловала его прощальным, страстным, горячим поцелуем, после которого ему пришлось заставить себя уйти, а так хотелось…
Всю дорогу он размышлял об этой так и не разгаданной до конца удивительной женщине.
Каждый раз, когда они встречаются, она каким-то непонятным образом заставляет Егора вспоминать о своем зачастую далеко не джентльменском, потребительском поведении по отношению к противоположному полу. О том, что он как-то незаметно позволил себе забыть – об истинном уважении к ним, о необходимости проявлять внимание и о том, что кроме простых физиологических потребностей и радостей тела есть еще чувства и еще кое-что иное.
Как она спросила: «В качестве личного врача?» и сама ответила: «Любовницы, я понимаю». Она понимает, а он вот нет.
Бармина вдруг осенило, что он протягивает женщине самую желанную в ее жизни «конфету», уговаривая взять, только взамен предлагает отдать себя ему, и что-то невразумительное объясняет про то, в каком качестве. Шантаж чистой воды и очень похоже на банальный «развод», именно так попадают в рабство недальновидные люди, подписываясь под чем-то туманным.
А он и хотел ее в рабство, как на духу признался себе Бармин.
Именно! Чтобы была рядом, везде и всегда. И смотрела своими восторженными синими глазами на него, и слушала. Господи, как она умеет слушать! Как она спрашивала и завороженно слушала рассказ о его преобразовании из простого мальчишки в лесного человека, смотрела почти восторженно, как на героя всех легенд и былин! Нет, он обязательно придумает, что еще можно сделать, чтобы ее заполучить.
Он вспомнил оказавшийся непростым для него разговор с отцом.
Когда Егор вернулся тем вечером, после аварии и Веры домой, они с отцом, как и договаривались, устроили ужин, приготовив его вдвоем, в четыре мужские умелые руки. Хоть и простой, но весьма качественный и вкусный. И с удовольствием сидели за столом, беседовали, обменивались новостями, мыслями, и отец несколько раз за вечер заметил:
– Ты сегодня в странном настроении, сын.
Егор на протяжении всего вечера словно выпадал на какие-то мгновения из реальности, захлестываемый воспоминаниями о Вере, возвращаясь мысленно к ней, и улыбался непроизвольно, чувствуя разливающееся в груди тепло.
– Я так понимаю, это из-за женщины? – спросил отец, многозначительно улыбнувшись.
– Правильно понимаешь, – подтвердил Егор.
И рассказал ему об аварии в метро, почему и как оказался рядом, и о Верочке. Без особых деталей, не стал упоминать об их майском знакомстве и о второй встрече, сказал просто, что знакомая медсестра.