Все люди, как люди. Книга 1
Шрифт:
Глава 22
Я сидела у костра и ворошила палкой угли. Услышала сзади шаги.
– Садись, Василий.
– У тебя глаза на затылке, мать?- хмыкнул парень.
– Да твои кошачьи шаги ни с кем не спутаешь, - отозвалась я, - как ты при таких габаритах, так тихо ходишь?
– Да я что, вот ты бы нашего командира видела, у него позывной Ягуар был, так он по битому стеклу ходил и никто не слышал. А ты чего горюешь?
– И ты еще спрашиваешь, изверг? Мало того, что Ржевский с Арнаутовым уходят и ты тоже, так еще Андрей туда же. Я говорит
– Ну, ладно тебе, - смутился Вася, - ты справишься. Ты умная и решительная, да ты просто кремень, ты...
– Оставим перечисление моих достоинств до лучших времен, - прервала я неприкрытую лесть, - я тебя прошу, старайся не выдавать себя и не лезь на рожон. Я написала тебе здесь адрес дома князей Ланевских в Санкт-Петербурге, и еще Калужского имения в Березовке и Подмосковного в Рожково. И еще моего имения. Ты спрячь хорошенько, и обязательно меня найди, когда все закончится.
– А ты лишний раз не высовывайся, - взял меня за руку Василий, - на Степана и Ваньку можешь смело положиться. Да и остальных я малость подготовил.
К костру подошла заплаканная Марфуша.
– Барышня, - всхлипывая начала она, - зачем вы Андрея отпустили? Не надо его отпуска-а-ать, - и заревела как белуга. Хотя, никогда не понимала, как может рыба реветь? Другое дело белуха – это млекопитающее, кит, которого называют «полярным дельфином». Местные моряки прозвали его «канарейкой морских просторов» за умение издавать звуки. Но вот прижилось в нашем языке - белуга и всё тут.
– Марфа, немедленно прекрати лить слезы, - сурово сдвинула брови, - лучше ступай к Андрею да и скажи ему прямо о своих чувствах.
– Об чем?
– Марфуша затихла.
– Об том, любишь его?
– Ага.
– Ну так и скажи.
Все разошлись, костер догорел, а я все сидела в раздумьях, телевизора нет, книг нет, остается только размышлять. Может зря я убила того бандита, всё ж таки человек из моего времени, не исключено, что и договорились бы как-нибудь? Представила ситуацию, в ответ на его мат:
– Ах, ты из наших!
– это типа я отвечаю, - Из двадцатого века?
– Ну да, - предположим, что он офигевает и останавливается, - Ты тоже оттуда?
Ладно, а что дальше? Он же явный уголовник, не зря берегиня сказала, что в остроге самое его место. Прикончил бы он меня при удобном случае, а из моего отряда шайку бы организовал. Да что теперь об этом...
В землянке, которую я делила со Степанидой, Марфушей и травницей Мартой горела свеча. Женщины спали, наполняя помещение переливами храпа, Марфуши не было. Перед рассветом вернулась счастливая.
– Ой, барышня, что скажу-то! Андрей сказал, что подвиг обязательно совершит и вольную заслужит, тогда меня выкупит и женится! Как думаете, правду говорит?
– Конечно, правду, Марфуша. Вот видишь, а помниться ты говорила, что калужские все шельмы?
– напомнила я ей.
– Да это ж я так, от того, что он и не смотрел на меня. А сейчас вот сказал, что давно я ему люба, да только он мол старый, дурачок какой, - тихо засмеялась она, укладываясь
Утром проводили генерал-майора с казаками и наших мужчин. Ржевский, несмотря на уговоры Платона Яковлевича, решил ехать. И тут доктор меня добил.
– Простите, Акулина Яковлевна, но как господин барон сказал, был у них коновал, да убили его. А без врача трудно солдатикам. И я вот еще думаю, я там в армии наши порядки по гигиене начну устанавливать. При случаю и главнокомандующему доложу. А у вас Марта остается. Она многое может, иногда и побольше моего.
Барон Винцингероде подошел ко мне.
– Мадемуазель Невская, выражаю вам благодарность за помощь и за ценные сведения, полученные из бумаг адъютанта. Правда, - он усмехнулся, - мои силы французы преувеличили в четыре раза.
Отец Александр отслужил молебен и "летучий отряд" выехал из лагеря. А батюшка опять приступил ко мне.
– Акулина, ты давно не исповедовалась, и на службы не ходишь. Как же так можно?
– Отец Александр не до этого сейчас.
Как мне исповедоваться? Уконтропупить батюшку признанием: "Грешна, прибыла к вам из двадцать первого века, но не по своей воле, а токмо во исполнение..." чего? Кто бы мне сказал. Ведь все, кто попадал сюда из прошлого или из будущего были сами собой, а я вот в виде Акулины. Особый случай.
Потекли дни один за другим, по моим подсчетам уже прошло Бородинское сражение и Наполеон вошел в Москву, а следовательно скоро его армия "двунадесяти языков" побежит назад, и по той же дороге. И получат они сполна за разоренные поместья, деревни и города. Ну, и мы приложим к сему свою руку. Вылазки моего отряда были регулярными, мы захватывали обозы, поджигали их склады с боеприпасами, перехватывали курьеров. Однажды, уже в конце сентября разведчики сообщили, что обнаружили странный возок, который двигается к границе и охраняется небольшим конвоем.
– Акулина Савельевна, а вдруг там Буанопартий, давайте его в плен возьмем!
– пробасил Иван. Мужики дружно поддержали.
– А давайте! Готовьте вылазку!
Степанида каждый раз ворчала и бухтела, когда я выезжала вместе с отрядом.
– Поберегла бы себя, заюшка. Видимое ли дело барышне впереди мужиков скакать.
Выехали в том направлении, где разведчики заметили странный возок с конвоем. Черед два часа нагнали и с ходу атаковали. Охрана состояла из десяти французских гусар, с которыми мои бойцы завязали бой. А я открыла дверь возка и ошеломленно отступила.
– Господин барон, Фердинанд Федорович, как вы здесь, откуда?
Руки генерал-майора были связаны, вид у него был изможденный, мундир местами порван. Рядом с ним сидел молодой мужчина, тоже не в лучшем виде и со связанными руками.
– Бог мой!
– вскричал генерал-майор.
– Мадмуазель Невская, Акулина Савельевна! Вы спасаете меня во второй раз!
Я достала из-за голенища сапога нож и разрезала тугие веревки на руках мужчин. Они выбрались из возка. Между тем сражение с конвоем подходило к концу. Мужики собрали оружие, разогнали лошадей, оставив двоих для освобожденных пленников. Несколько наших оказались ранены, но не тяжело.