Все могут короли
Шрифт:
Не прошло и минуты, как дверь распахнулась, и на пороге возник Альберт — помятый со сна, взлохмаченный, но с глазами ясными и устремленными, как обычно, на своего повелителя. Эмиль отметил, что, в отличие от него самого, юный адъютант с ночи успел умыться и сменить одежду, и выглядел уже почти пристойно.
— Принеси сюда свечи, воду и чистую одежду, — приказал он. Потом подумал и добавил: — И одежду выбери поприличнее. Я намерен нанести один визит…
Альберт кивнул понимающе и немедленно скрылся. Эмиль заглянул в соседнюю комнату и усмехнулся: Вернер продолжал спать как ни в чем не бывало. Молодые люди устроили себе постели прямо на полу, а накрывались какими-то видавшими видами одеялами, умыкнутыми, вероятно, из комнаты для прислуги. Во сне Вернер был особенно хорош и как никогда
Быстро темнело. Альберт принес откуда-то целую охапку свечей, которые расставил по всей комнате и зажег. Получилось очень романтично, о чем Эмиль и сообщил ему не без ехидства.
— Я бы сказал — таинственно и загадочно, — улыбнулся в ответ Альберт. — Как раз соответствует вашему статусу.
На это Эмиль только неопределенно хмыкнул.
Вдвоем с проснувшимся Вернером, Альберт притащил целую кадушку с горячей водой. Она была маловата, чтобы влезть в нее целиком, да и не разводить же сырость в спальне, пусть импровизированной, и Эмиль вымылся только по пояс. Но и этого хватило, чтобы почувствовать себя гораздо лучше. Потом он облачился в выбранную для него Альбертом одежду и зачесал назад мокрые волосы. Туалет завершил накинутый поверх черного стеганого камзола серый шерстяной плащ, у горла скрепленный серебряной брошью в виде черепа. Ничто в его облачении не свидетельствовало о высоком положении, если не считать одной детали — серебряного перстня с крупным сапфиром на среднем пальце левой руки. Восемь лет назад Эмиль получил этот перстень вместе с королевским венцом, и с тех пор не снимал его никогда — в отличие от короны, которую он почти никогда не носил.
— Ночью вы получили распоряжения насчет одной молодой госпожи, — обратился он к адъютантам, взиравшим на него в безмолвном почтении. — Надеюсь, все выполнено в точности?
— Разумеется, ваше величество, — ответил Вернер. — Совершенно в точности, за исключением того, что госпожа никаких пожеланий не высказывала и вообще не произнесла ни слова, насколько мне известно.
Эмиль кивнул. Ничего другого он, в общем-то, и не ожидал. Если она даже никак не показала, что узнала его… впрочем, а с чего он взял, что она узнала? Все-таки столько лет прошло. Да и вид у него теперь был… не слишком парадный, в отличие от того дня.
— Покажите мне ее комнату, — распорядился он. — Я хочу поговорить с ней.
В комнате было темно. Эмиль остановился у двери и прислушался. Ни звука… даже дыхания не слышно. И охранники сказали, что весь день в комнате госпожи было очень тихо. Жива ли она? Или, как предсказывал ее отец, убила себя, так и не произнеся при этом ни единого звука? Эмиль вздрогнул. Даже подумать об этом было страшно.
— Туве! — позвал он тихо. — Туве, отзовись. Где ты?..
Молчание в ответ. Он пожалел, что не взял с собой лампу или хотя бы свечу. В темноте он видел плохо, а возвращаться за светом очень не хотелось. Эмиль пробормотал под нос короткую формулу, повел в темноте рукой, и между его пальцами загорелся холодный белый свет. Он стекал с пальцев тягучими каплями, повисая в воздухе; постепенно белый магический огонь разгорался и вскоре осветил всю комнату.
Тогда стало видно, что посреди комнаты подобно ледяному изваянию застыла девушка — высокая, тонкая, с светлыми длинными косами. При мерцающем магическом свете в ней было нечто потустороннее. Эмиль пересекся с ней взглядом — ее глаза излучали только холод, ледяной смертельный холод. Лицо ее было бледно и неподвижно, в руке она сжимала кинжал, который и направила в сторону пришельца без малейшего колебания. Рука ее была тверда и не дрожала. Судя по положению ее пальцев и повороту кисти, с оружием девушка
Эмиль скользнул по кинжалу, смотрящему прямо ему в живот, небрежным взглядом и снова поднял глаза на лицо девушки.
— Где же ты спрятала оружие? — спросил он. — Ведь никто ничего не заметил! Ты, оказывается, хитрая, Туве.
Девушка ничего не отвечала. Смотрела на него неподвижным взором и не опускала кинжал. Эмиль усмехнулся и сделал к ней несколько шагов; она быстро отступила назад на такое же расстояние.
— Не бойся, я безоружен и не сделаю тебе ничего плохого, — в доказательство своих слов он сначала отодвинул в сторону полы плаща, демонстрируя пояс, на котором не было даже кинжальных ножен, потом протянул к ней руки открытыми ладонями вверх. — Видишь? Ну, скажи же что-нибудь, ты ведь не немая, я помню. А ты помнишь меня? Помнишь, как мы с тобой танцевали?
Говоря, он шаг за шагом приближался к девушке, а она шаг за шагом отступала, пока не уперлась лопатками в стену. Тогда она повела взглядом вокруг, и на лице ее мелькнуло выражение тоски и отчаяния, но через мгновение оно вновь застыло бесстрастной маской. Эмиль остановился и осторожно прикоснулся ментальным взором к яркой белой точке, мерцающей за переносицей Туве. И сразу отпрянул, буквально опаленный белой вспышкой дикой ненависти. Ощущение было сродни тому, как если бы его хлестнули плетью по глазам. Он зажмурился от боли и непроизвольно откинул голову назад; девушка воспользовалась этим мгновением и бесшумно прыгнула на него, занося руку с кинжалом для удара. В последний момент Эмиль успел увернуться, лезвие почти безболезненно чиркнуло его по плечу. Девушка стремительно развернулась, но момент уже был упущен. К тому же, Эмиль тоже умел быть стремительным. Когда было нужно, его массивное тело двигалось с невероятной быстротой и ловкостью. Он перехватил и крепко стиснул ее запястья, вынуждая разжать пальцы и выпустить кинжал. Но она словно не чувствовала боли и, казалось, не вскрикнула бы, если бы он даже раздавил ей кости.
— Отдай мне кинжал, — шепнул он, приблизив свои губы к ее уху. — Пожалуйста, Туве. Не вынуждай меня отнимать его у тебя. Я не хочу делать тебе больно.
Стиснув побелевшие губы, девушка молча извивалась в его руках. Она боролась яростно, но шансов против него у нее не было никаких. Даже сил, которых придало ей отчаяние, было недостаточно. Не прошло и минуты, как Эмиль заставил-таки ее разжать пальцы, кинжал со звоном упал на каменный пол, после чего он обхватил девушку своими большими руками и стиснул, прижимая к своей груди.
— Трепыхаешься, как птичка, — проговорил он сквозь зубы. Короткая схватка ничуть не утомила его, даже дыхание не сбилось. Только боль в глазах еще не утихла, и он с трудом заставлял себя держать их открытыми. — Маленькая глупая птичка! Чего ты хочешь добиться, Туве? Ты не сможешь меня убить, как ни старайся. Да и что дала бы тебе моя смерть? Подумай над этим. И давай поговорим спокойно.
Он немного приподнял ее, оторвав ее ноги от пола, пронес так, прижимая к себе, через комнату, и усадил на подвернувшийся массивный стул. Она тут же вскочила и дикой кошкой бросилась на него; он снова бросил ее на стул и угрожающе склонился к ней, схватившись обеими руками за подлокотники и тем самым как бы заперев ее на стуле своим телом.
— Успокойся и выслушай меня! — велел Эмиль.
Девушка, однако, успокаиваться не собиралась, ее трясло от ненависти и нервного возбуждения. Вздохнув поглубже и заранее приготовившись к болезненной магической отдаче, Эмиль снова потянулся мысленно к ее разуму. Ему не хотелось проделывать такие штуки с ней — с кем угодно, только не с ней! — но нужно было, чтобы она выслушала его.
Через несколько секунд Туве сначала резко обмякла на стуле, как будто потеряв сознание, потом медленно выпрямилась, подняла подбородок и приняла свой обычный холодно-неприступный вид. Эмиль выпрямился и осторожно отступил на шаг назад. Страшно ныла голова, боль тяжко пульсировала где-то за лобовой костью. Ненависть Туве никуда не делась, но теперь девушка будет сидеть спокойно, по крайней мере, какое-то время.