Все могут короли
Шрифт:
Он говорил о страхе, но Альберт, похоже, не очень-то его боялся. Он смотрел прямо на Эмиля, и в его серых глазах не было страха.
— Тут я не совсем согласен с вами, ваше величество. Страх перед магиком не кажется мне бессмысленным и глупым. Подумайте сами: мы знаем, как защититься от человека с мечом, но от магии у нас нет защиты. Как же тут не испугаться? Люди защищаются всеми доступными им средствами, уничтожая или по возможности изолируя источник угрозы.
Слова Альберта были не лишены смысла, и Эмиль посмотрел на него уже с интересом.
— Ну, ну, продолжай.
— Отсюда и костры, и башни, — Альберта не надо было просить
— Говоря «вы», ты имеешь в виду лично меня или вообще магиков? — уточнил Эмиль.
— И лично вас, и вообще.
— Хм… А ты-то сам чью сторону держишь, магиков или «простых» людей?
— Я держу вашу сторону, ваше величество, — твердо ответил Альберт.
Эмиль задумался.
— А ведь интересно получается, — тихо сказал он, — я сам — ни то и ни другое… Я магик, но правлю обычными людьми. А значит, должен постоянно балансировать посередине. Только, боюсь, я все же лучше понимаю магиков.
— Это естественно, ваше величество. Только ведь, если у магиков отобрать их способности, они тоже станут обычными людьми.
— Нет, — возразил Эмиль. — Они станут калеками. Но тебе этого не понять… к счастью. Мы все проклинаем этот Дар, но что бы мы делали без него?
А в самом деле — что? подумал Эмиль. Если бы этот дар не свалился на меня в тринадцать лет, я бы уже благополучно женился на какой-нибудь дюкессе, и жил бы себе припеваючи в приграничном замке в окружении кучи детишек. И ведь, наверное, мне и в голову не пришло бы строить заговоры против брата-короля — я и так был бы всем счастлив и доволен. Впрочем, кто знает?.. И совсем другое дело, если бы я лишился Дара теперь. Обрадовался бы я? Вот уж вряд ли. Скорее, повесился бы от отчаяния и бессилия. Да просто от осознания собственной ущербности и беспомощности.
Однако, дискуссию надо заканчивать. А то вон мальчишки рты пораскрывали: еще бы! император в минуту откровенности! Где еще такое увидишь? Не-ет, совсем я что-то распустился, скоро уже начну искать, в чью бы жилетку поплакаться. Противно! А причиной всему — усталость, проклятая усталость. Выспаться бы… но где взять время? Просто удивительно, сколько вещей императору, первому лицу в государстве, приходится делать самому. Вот взять хотя бы этот треклятый список башен… Так! Он снова оборвал себя. Хватит ныть! Надо сосредоточиться.
— Итак, за работу, господа, — Эмиль кивнул на заваленный бумагами стол. Резвый ветер уже успел скинуть с него несколько листков, и они разлетелись по комнате. Адъютанты не замечали беспорядка; все их внимание было приковано к Эмилю. — Будьте добры разобрать все эти документы в течение часа, и принесите их в мой кабинет. Я собираюсь сегодня же просмотреть их.
Адъютанты, словно очнувшись ото сна, отмерли и бросились ловить бумажные листки и складывать их в стопки. Эмиль с минуту понаблюдал за их деятельностью, усмехаясь, потом вышел из комнаты. У него был час свободного времени, и он намеревался немного отдохнуть, перед тем, как опять с головой
— 4-
— …Послушай, Берти, нам надо поговорить с императором. Мне кажется, он с ума сошел, вытворяет такие штуки, каких я от него и ожидать не мог. Так и до беды не долго!
Вернер заметно нервничал, и щеки его покрывал яркий румянец, придавший его лицу невероятное очарование. В этот момент с него можно было писать какую-нибудь романтическую картину, например "Юный рыцарь, спешащий на свидание". Он, впрочем, никуда не спешил, а стоял под раскидистым дубом, изящно привалившись боком к его стволу и скрестив на груди свои белые руки. Рядом стоял Альберт, ковыряя носком сапога траву. Он тоже нервничал, но совсем по другой причине: они оба покинули лагерь без ведома императора, и им могло здорово влететь за подобное своеволие. Время от времени он посматривал на небо. Тяжелые тучи, ходившие с утра, явно не предвещали ничего хорошего. Дожди в последнее время почти не прекращались, и это обстоятельство тоже заставляло его нервничать. Угодить под ливень вдалеке от навеса Альберту очень не хотелось.
— Какой там еще беды? — скучным голосом спросил он. — Объяснись, раз притащил меня сюда.
— Я говорю о той королевской девке, которую Барден тащит за собой из самой Скааны, — Вернер так и пыхал негодованием. — Не могу понять, какая ему в ней нужда теперь. Папаша ее — покойник, королевство Барден уже прибрал к рукам — так какой в ней толк? Ладно бы хоть, красавица какая была, так ведь нет, бледная немочь, кукла слепая, умом тронутая. Не по-ни-ма-ю! — от избытка чувств Вернер даже влепил кулаком в ствол.
— Поосторожнее с выражениями, — оживляясь, посоветовал Альберт. — Барден услышит — башку вмиг тебе снесет. С него станется, раз из-за нее целое королевство с землей сравнял. А что до понимания — не твоего это ума дело. Успокойся.
Но успокоиться Вернер не мог.
— Но не любит же он ее, в самом деле!
Альберт покачал головой. Он считал, что никому не стоит браться судить о сердечных привязанностях императора. Ибо император был человеком совершенно особенным, ни на кого не похожим, и привязанности его, наверняка, имели довольно специфический характер. Вернер, который уже год состоял на службе при императоре, и сам прекрасно знал это… но почему-то иногда забывал.
— А может, и любит, — сказал Альберт. — Откуда ты знаешь, кого он любит, а кого — нет. Вот я, например, предполагать не возьмусь. Да и послушай, тебе-то лично что за дело до королевны? Тебе-то она чем помешала?
— Мне — ничем. А вот разброд в войске из-за нее начаться может, — зловещим голосом сказал Вернер.
А ведь он, пожалуй, в чем-то прав, подумал Альберт. Может разброд начаться, еще как может. Простые солдаты, бравые вояки, прошедшие не одно сражение под командованием самого императора, ждали, несомненно, что королевна из разоренной Скааны поедет в Касот как пленница, как самый ценный трофей, захваченный имперской армией. Подразумевалось, что и обращение с ней будет соответствующее. И никто не ожидал, что Барден даст пленнице целую свиту слуг, хороших лошадей, отличный экипаж и позволит ей везти с собой более чем громоздкий багаж. Правда, он приставил к ней и охрану, но на фоне всего остального эта охрана выглядела, как почетный эскорт. Никто ничего не понимал, в том числе и старшие офицеры, и слухи по лагерю витали самые разнообразные, но все без исключения для императора не слишком лестные.