«Все на выборы!», или пуля для сутенера

Незнанский Фридрих Евсеевич

На смуглых щеках Егора выступили красные пятна.

— Не надо продолжать, — хмуро сказала он. — Я знаю, как это бывает.

— Правда? — Ольга усмехнулась. — Откуда? С тобой проделывали то же самое?

— Оля!

— Ладно. Извини. Правда — прости… Сама не знаю, что это на меня нашло…

Они помолчали.

— Ты любишь стихи? — спросила вдруг Ольга.

— Стихи? — Кремнев грустно улыбнулся. — Ангел мой, у меня нет на это времени. А почему ты спросила?

— Не знаю. Мне кажется, такой человек, как ты, должен любить стихи. Когда-то

давно, еще в школе, у меня был парень… Он знал очень много стихов. Я любила, когда он читал их мне. Жаль, что ты не любишь стихи.

— Ну, кое-что я вспомнить могу. Дай-ка сосредоточиться… — Он немного помолчал и начал читать:

Я с воли только что и весь покрыт росою, Оледенившей лоб на утреннем ветру. Позвольте, я чуть-чуть у ваших ног в покое О предстоящем счастье мысли соберу. На грудь вам упаду и голову понурю, Всю в ваших поцелуях, оглушивших слух. И, знаете, пока угомонится буря, Сосну я. Да и вы — переведите дух.

Кремнев замолчал. Ольга наклонилась и поцеловала его в губы.

— Красиво, — тихо сказала она. — Чьи это стихи?

— Не помню. Кажется, Верлена.

— Ты слишком начитан для полицейского.

— Ну, я ведь не всю жизнь был полицейским.

Ольга погладила его волосы.

— «О предстоящем счастье мысли соберу…» — тихо повторила она. — Какое странное слово, правда?

— Мысли?

— Счастье!

— Странное, потому что бессмысленное.

Тонкие пальцы Ольги скользнули по вискам Егора.

— Ты правда так думаешь?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Я предпочитаю вообще не думать о таких вещах.

— Я тоже, — кивнула Ольга. — Но иногда почему-то думается… Как-то само собой… — Ольга протянула руку и взяла со столика пачку сигарет. — Вот черт! — Смяла пачку в руке. — Сигареты кончились.

— Возьми мои.

Кремнев полез в карман пиджака и вытащил пачку «Кэмела». Протянул ее Ольге. Ольга взяла пачку, заглянула в нее. — Что за наказание! В твоей тоже пусто!

— Не может быть.

— Полюбуйся сам. — Она покрутила пачкой перед его глазами. — Убедился, Фома неверующий?

— Да, — сказал Егор. — И это плохо. Без сигарет мы долго не протянем. Мне придется на время разорвать твои жаркие объятия.

Ольга вздохнула:

— Вот еще неприятность. А мне было так уютно.

— Понимаю. Но я должен пойти и купить нам немного отравы.

Кремнев поднялся с Ольгиных колен. Она поцеловала его в губы и сказала:

— Я буду скучать. Возвращайся побыстрее.

— Хорошо. Сиди и не вставай. Я возьму ключ и закрою тебя.

— Чтоб я никуда не убежала?

— Чтоб ты никуда не убежала.

11

На

улице стемнело. Три рослых парня стояли у подъезда и, внимательно поглядывая по сторонам, тихо о чем-то переговаривались. Один из них был белокурый и долговязый, с белыми, как у вареной рыбы, глазами, второй — невысокий и коренастый, с широким, как у монгола, лицом. Третий — сухой, угловатый и сутулый.

— Дрон, — сказал белоглазый угловатому, — ты останешься здесь. Будешь стоять на шухере. — Он вынул из кармана связку ключей, снял с кольца брелок — поблескивающий серебром свисток — и протянул его угловатому. — На! Если что — свистнешь.

Тот взял свисток, посмотрел на него, потом засунул в рот и попробовал на вкус. Вынул.

— А вы услышите?

— Если будешь свистеть громко, — сказал белоглазый, — услышим. И не высвечивай под лампочкой, зайди в тень.

Дрон кивнул и переместился поближе к двери.

— Только давайте поскорей, — сказал он. — Мне тоже не в кайф здесь торчать.

— Ладно.

Белоглазый и его приятель скрылись в подъезде. Дрон посмотрел по сторонам и злобно прошептал себе под нос:

— Вот так всегда. Они развлекаются, а я во дворе балду пинаю. Что за блядская жизнь.

Белоглазый и монгол поднялись на второй этаж, подошли к квартире 314 и прислушались. Из квартиры не доносилось ни звука. Белоглазый поднял руку и нажал на звонок. Прошло несколько секунд, прежде чем замок сухо щелкнул и дверь отворилась.

Темноволосая девушка, стоявшая на пороге, негромко вскрикнула и попыталась захлопнуть дверь.

Белоглазый изо всех сил пнул по двери ногой. Дверь распахнулась настежь. Парни влетели в квартиру. Монгол закрыл дверь на замок, а белоглазый подскочил к лежащей на полу девушке и пнул ее ногой в живот.

— Ну что, сучка, помнишь меня? — громко, со злобным надрывом прорычал он. — Я Витек. А это, — он кивнул в сторону монгола, — Мара. Это нас ты чуть на кичу не отправила.

Ольга отползла от белоглазого и, ухватившись рукой за край стола, поднялась на ноги.

— Никак не уймешься, да? — спросил ее белоглазый. — А помнишь, как нам было весело? Тебе ведь понравилось, правда?

Ольга молчала, глядя на белоглазого исподлобья. Ее синие глаза сверкали.

— А хочешь, — просипел белоглазый, — мы проделаем это еще раз, а? На бис?

Ольга по-прежнему ничего не говорила. Тогда белоглазый быстро подошел к ней и коротко, без размаха ударил ее ладонью по губам. Голова Ольги мотнулась в сторону.

— Говори, сука! — проорал он. — Это твой хахаль шлепнул моего дядю?

Ольга вытерла ладонью губы, посмотрела на испачканные кровью пальцы и улыбнулась. Глаза ее стали жестким и холодными.

— Нет, — тихо и с каким-то дьявольским наслаждением проговорила она. — Это я. Я убила твоего дядю, ублюдок. Но это только начало. Скоро я доберусь и до тебя. Я отстрелю тебе твой маленький стручок. И твоим дружкам тоже. Вы будете плавать в собственной крови.