Всё началось со скандала

Макнамара Эшли

Слава богу, ее мечты так и не воплотились в жизнь. Теперь она бы ни за что не променяла надежную реальность на нечто столь иллюзорное.

София взяла его под руку, и он так широко улыбнулся ей, что в уголках глаз появились морщинки. Она невольно ответила ему такой же улыбкой.

— Ну что, идем? — Как будто зовет ее на прогулку в парк или прокатиться в его карете.

— Конечно. — Разве может она сомневаться, увидев в этих темных глазах обещание?

Хайгейт наклонился и негромко проговорил ей на ухо:

— Признаюсь, я очень спешу скорее завершить церемонию. Нас

ждет долгое путешествие.

— Уверена, мы найдем способ провести время. — София понятия не имела, как ей удается изображать беззаботность, когда кровь кипит в предвкушении.

Воспоминания об их предыдущих поездках в его карете заполняли сознание скандальными картинками. Картинками, которым точно не место в церкви.

Его улыбка сделалась еще шире, так что морщинки на щеках полностью скрыли шрам.

— У меня самого уже есть парочка мыслей на этот счет, но боюсь, в такой обстановке обсуждать их я не решусь.

София убрала руку с его локтя, провела ладонью по рукаву и взяла Хайгейта за руку.

— Подозреваю, наши мысли сходятся, милорд.

Джулия провела ладонями по шелковым юбкам, пока шла по проходу к месту, где стоял священник, готовый выслушать обеты как Софии с Хайгейтом, так и ее с Бенедиктом. Она не отводила глаз от подозрительно светящейся сестры. Светло-золотистое платье и эхо ее кудряшек объясняли лишь малую часть сияния. В основном оно исходило от расцветающих на щеках роз, искорок в глазах и лукавой улыбки, играющей на губах, словно Софии известен какой-то соблазнительный секрет.

Не знай Джулия доподлинно, она бы предположила, что сестра влюблена. Да ну, что за нелепая мысль! После того как София пять лет сохла по недостойному мужчине, она просто не могла так быстро преодолеть свои нежные чувства. Или могла?

София смотрит на Хайгейта так, словно Уильяма Ладлоу графа Кливдена, никогда не существовало, словно на свете вообще не существует ни один другой мужчина, и это наводит на определенные мысли.

Похоже, все слезы, пролитые бесчисленными вечерами, во время которых сестру не замечали, тоже забыты. И судя по всему, Хайгейт отвечает на ее чувства — открыто, бесстыдно и в полной мере.

Джулия перевела взгляд на свои руки, скромно сложенные спереди. Так смотрит на нее Бенедикт, настойчиво и одновременно непринужденно, что внутри все трепещет и тает. Она внутренне одернула себя. Подобные размышления в церкви запрещены.

Раздумья прервало чье-то деликатное покашливание. Рядом стояла мать.

— Идем. Джулия. Они готовы.

Младшая дочь опустила ресницы, не желая замечать во взгляде обвинение, осуждение или разочарование. После возвращения из Кента в качестве наказания за непослушание она несла бремя несбывшихся материнских надежд, но теперь с нее хватит. Чем скорее Джулия вложит свою ладонь в руку Бенедикта, тем лучше. Кивнув, она шагнула в сторону алтаря.

— Подожди.

Широко распахнув глаза, Джулия повернулась.

— Разве нам не следует поторопиться и поскорее покончить со всем?

Непроизнесенная часть ее мыслей повисла в воздухе между ними: «И тогда ты сможешь притвориться, что у тебя только одна дочь».

—

Через минуту. — Миссис Сент-Клер нетерпеливо махнула рукой и сжала губы с такой силой, что вокруг них образовались морщинки. — Немного подождут, ничего страшного.

Джулия с подозрением посмотрела поверх плеча матери, проверяя, не удостоила ли их леди Уэксфорд своим присутствием. Досадить сестре Хайгейта задержкой церемонии — вот единственная причина, по которой миссис Сент-Клер могла не торопиться. Но нет, леди Уэксфорд лишила их чести лицезреть ее тут. Хвала небесам.

— Я... — из голоса матери исчезла решимость, он дрогнул. — Я подумала, нам нужно обсудить ваш выбор мужей.

Младшая дочь с упорством уставилась на лоб матери. Так можно было притвориться, что смотришь в глаза, а на самом деле избегать взгляда. Она уже сыта по горло осуждением.

— Поздновато для этого, тебе не кажется?

— Да, я понимаю... — Миссис Сент-Клер замолчала и глубоко вздохнула. — Я не собираюсь заводить спор.

Джулия переступила с ноги на ногу, качнувшись в сторону кафедры, рядом с которой стоял пастор и с нетерпением ожидал, когда можно будет начать церемонию. София и Хайгейт перестали любоваться друг другом и начали с любопытством оглядываться, а Бенедикт... Бенедикт стоял, словно окаменев, и только выбивал пальцами какой-то рваный ритм по бедру.

— В таком случае, пожалуй, это не самая удачная тема для разговора. И время неподходящее.

— Да ради всего святого, я всего лишь хочу извиниться. — Мать процедила сказанное сквозь стиснутые зубы, но слова прозвучали достаточно громко. Ее голос нарушил выжидательную тишину и донесся до самых отдаленных уголков церкви.

Джулия замерла.

— Извиниться?

— За то, что толкала тебя к Кливдену. Я вбила себе в голову, что ты... вы обе... должны выйти замуж за титул. Но теперь я понимаю.

— Понимаешь что? Что я не могла обидеть Софию и позволить тащить себя к алтарю, как овцу, покорившись твоим желаниям? — Слова прозвучали жестоко, но, по сути, лишь отражали чувства младшей дочери. Как могла ее мать быть настолько слепой и не замечать очевидного?

— В общем, да. — Миссис Сент-Клер потупилась. — Нет, это не все.

— Да что там еще может быть?

— Я была невероятно слепа! Мне следует радоваться за тебя. Ты не получишь титул, но зато замуж выходишь по любви.

Вот теперь младшая дочь решилась посмотреть в глаза матери. Эти голубые глаза светились искренностью, и Джулия внезапно ощутила радость. Казалось, даже каблуки оторвались от пола. Она прикоснулась к руке матери.

— Рада, что ты наконец-то поняла. — Джулия бросила взгляд на Бенедикта. Тот вскинул брови. — Я должна идти. Они меня ждут.

Шелковые юбки старого бального платья персикового цвета шуршали, когда она направлялась по проходу к жениху. Джулия подошла к нему и положила руку на согнутый локоть, наслаждаясь исходящими от него теплом и жизненной энергией.

Бенедикт наклонился и пробормотал ей на ухо:

— Чего хотела твоя мать? Пыталась отговорить в последнюю минуту?

Джулия подавила улыбку. От его жаркого дыхания ее охватил восхитительный трепет.