Все о мужских грехах
Шрифт:
— Квасу холодного хотите? — спросила она.
— Очень хочу! — сказала я.
— Он у меня домашний, ядреный, — похвалилась она, доставая из холодильника трехлитровую банку, которая тут же покрылась капельками влаги, и наливая мне от души полный стакан.
Я с удовольствием выпила его почти залпом и, отдуваясь, сказала:
— Спасибо! Очень вкусно!
— Еще хотите? — предложила она.
— Нет, спасибо! — поблагодарила я и спросила: — Вот вы сказали, что тот мужик кричал: «Куда ты ее дела?» А как вы думаете, что он имел в виду?
— А бог его знает? — пожала она плечами. — Может, вещь какую? А может, бумагу важную?
Вернувшийся Смирнов протянул мне листок бумаги и возмущенно сказал:
— Вот! Насилу из Митьки вытряс! Уже ничего не соображает, паразит!
— А где это? — спросила я, посмотрев на адрес.
— Как отсюда выйдете, — начал объяснять Смирнов, — так прямо через стройку…
— Какую стройку? — удивилась я, потому что ничего подобного поблизости не было.
— А! — махнул рукой он. — Это еще при Советах начали новое общежитие строить, а потом забросили, так что руины там сейчас, как после войны.
— Теперь поняла, — кивнула я, потому что руины действительно видела.
— Как через стройку пройдете, так направо до первого перекрестка, а там уже налево и прямо. Километра через два будет пивной ларек, а за ним опять направо. Как увидите дом с голубятней, так это он и есть. Ее Ольга Ивановна зовут.
— Спасибо вам большое за помощь и за квас! — сказала я, поднимаясь. — До свиданья!
Выйдя из общежития, я с большим подозрением посмотрела на руины и, естественно, не стала к ним даже приближаться, а села в машину и, протянув водителю адрес, сказала:
— Разбирайся как хочешь, но мне надо туда попасть.
Парень взял листок, посмотрел на него и присвистнул:
— Елкин гриб! Да тут сам черт ногу сломит!
— Ориентир — пивной ларек! — подсказала я.
— Так это мы запросто! Быть не может, чтобы его в округе никто не знал! — обрадовался шофер и резво взял с места.
Поплутать нам все-таки пришлось и к нужному дому мы добрались в начале восьмого. Когда машина остановилась перед добротными воротами, я вышла и постучала в калитку — в ответ тут же раздался лай большой собаки. «Этого мне только не хватало!» — вздохнула я и постучала снова.
— Кто это там, на ночь глядя? — донесся из глубины двора недовольный мужской голос.
— Мне к Ольге Ивановне, — крикнула я в ответ.
— Ну и на кой ляд тебе моя теща потребовалась? — спросил, подойдя к калитке, молодой мужчина.
— По делу, — кратко ответила я.
— А у нее сейчас всего и делов, что моих детей нянчить, — разглядывая меня, сказал он.
— Я с ее бывшей работы, из общежития, — объяснила я. — Мне нужно у нее кое-что узнать.
— Ну, проходи! — неприветливо пригласил он, отпирая замок. — Прямо по дорожке иди!
Я пошла и увидела рядом с крыльцом возле будки здоровенную кавказскую овчарку, которая при виде меня показала клыки и глухо зарычала.
— Спокойно, Дружок! — сказал мужчина, и я чуть не рассмеялась — более нелепой клички для этого зверя трудно было придумать.
Когда мы вошли в дом, мужчина громко позвал:
— Мать! Тут к тебе пришли!
— А, батюшки! — удивленно сказала появившаяся в дверях комнаты чистенькая, опрятная старушка. — Кто это по мою душу?
— Ольга Ивановна! Я к вам и надолго не задержу! — извиняющимся тоном сказала я.
— Да ты в комнату пройди! — пригласила она меня. — Чего же на пороге разговаривать?
— А так быстрее будет, — улыбнулась я и выдала ей ту же версию, что и Смирновым.
— Манану
— Можно поподробнее! — попросила я.
— Чего ж не рассказать? — удивилась она. — Тайны тут никакой нету! Тот день, я помню, мужик какой-то, ну, чистый уголовник с виду, еще днем пришел и Манану спрашивал…
— Русский? — спросила я.
— Русский, — подтвердила старушка. — Ну, я ему и говорю, что, мол, на работе она, а сама удивляюсь, чего ему от нее надо. Сразу же видно, что не пара они. Она-то женщина приличная, а он… — она махнула рукой. — Тут он про Сандру спрашивает, а я еще больше удивилась. А потом думаю, уж не отец ли он ее? Дочка-то не в мать пошла, хоть и грузинка по паспорту. А чего тебе, говорю, от девочки нужно? А он усмехнулся так… Нехорошо… И сказал, что поговорить с ней хочет. А девочке-то такой отец разве нужен? — спросила она меня.
— Думаю, что нет, — твердо ответила я.
— Вот и я так подумала, — согласилась она. — Десять лет об нем ни слуху ни духу не было, сидел, видать, а тут, нате вам, явился! Да разве от такого отца чего хорошего можно ждать? Зачем же девочку смущать? Жизнь ей портить? — спросила она меня и сама же ответила: — А незачем! Вот я ему и сказала, что уехала, мол, Сандрочка, что мать ее к родне отправила. Тут он как заорет: «Да ты, бабка, с ума, что ли, сошла? Я же точно знаю, что она в городе!» А я ему в ответ, что, мол, вчера и уехала. Зыркнул он на меня так зло и ушел. Слава тебе, господи, думаю! Решила я Манане, как вернется, все рассказать, да не успела. Видела в окно, как шла она к двери счастливая такая, а тут мужик этот как со стройки выскочит — и к ней! Схватил ее, трясет и орет что-то! Я и глазом моргнуть не успела, как мужики наши на улицу выскочили. Ох, и отметелили они его! — посмеиваясь, сказала старушка. — Ушли они потом, а он еще долго на снегу лежал. Я уже и беспокоиться начала, не убили ли они его часом. А потом — ничего, шевелиться стал, поднялся и пошел себе, уж не знаю куда.
— А он больше не приходил? — спросила я.
— Приходи-и-ил, — кивнула она. — Дня через два пришел и опять Манану спрашивал. А я ему в ответ, что, мол, съехала она на следующий же день. Ох, ругался он! — старушка даже головой покачала. — Еще чище наших мужиков! У тех-то хоть поймешь, чего они говорят, а этот? Слова какие-то непонятные, но видно, что неприличные. А потом почему-то мне пригрозил, сказал: «Ничего! Я эту сучку все равно достану! Мое от меня не уйдет!» — и ушел. Вот и все, дочка! Чего знала, то и рассказала!