Все о мужских грехах
Шрифт:
— Лучше попозже, — попросила я. — А то у меня сейчас некоторые дела намечаются и не хотелось бы бросать их на полпути.
— А о чем вы хотите с ним поговорить? — не удержавшись, спросил Лекоба.
— Речь пойдет о смерти его сестры, — ответила я. — Как я поняла, он к ней хорошо относился, и, думаю, его это должно заинтересовать.
— Да! Ее он любил, — подтвердил Андрей Павлович и, пообещав перезвонить, отключил телефон.
— А что собой представляет Павел Фролов? — спросила я охранников.
— У вас таких отморозками называют, — презрительно бросил тот из них, что сидел за рулем. — И
— Но, я думаю, господину Лекобе было бы несложно навести в городе порядок! — удивилась я.
— Так надо же и милиции чем-то заниматься! — усмехнулся второй охранник.
«А что? Вполне разумно! — подумала я. — Пока есть эта банда, у милиции забот полон рот и им не до Лекобы! А вот останься он один, тогда и им бы могли заняться вплотную. Ох, и хитер Андрей Павлович!»
— Где бы мне сигарет купить? — спросила я парней, и один из них тут же полез в бардачок и, достав оттуда начатый блок сигарет, вынул оттуда пачку и протянул ее мне.
— Возьмите, уважаемая! Таких, какие вы курите, в Сухуми нет!
Конечно, это было совсем не то, что я обычно курила, но выбирать не приходилось. Тем временем машина остановилась около высокого кирпичного забора, за которым виднелся двухэтажный симпатичный дом, стоявший на пересечении двух улиц, то есть на углу.
— Приехали! — сказал один из парней, и мы вышли из машины.
Они привычно пошли: один — впереди, а второй — позади меня, прикрывая от возможных неприятностей, и вот такой вереницей мы попали во двор. При виде людей Лекобы из дома выскочил встревоженный хозяин, невысокий полный мужчина, явно нерусский, и один из охранников сказал ему несколько слов на их родном языке. Мужчина тут же успокоился и стал приглашать нас в дом, но я отказалась.
— Скажите ему, что я хочу сначала здесь осмотреться, а потом уже и с ним поговорю.
— Я сам говорю по-русски, уважаемая! — неожиданно и очень чисто, без акцента сказал хозяин.
— Тем легче нам с вами будет беседовать, — обрадовалась я.
Я пошла по участку и увидела в глубине двора летний домик. Вид он имел самый заброшенный, но был цел. Я подошла к нему, открыла дверь и встала так, как стояла когда-то Ия, ожидая своего Арчила. Ну, точно! Она, глядя в щель, вполне могла видеть того, кто входил в калитку и в дом, а из окна, в которое я тоже посмотрела, — куда потом направился Зайцев. Вернувшись к ожидавшим меня мужчинам, я спросила хозяина:
— Я уже знаю, что с одной стороны от Стадницких жили Нинуа, а вот кто жил с другой стороны?
Конечно, я это уже сама знала, но мне нужен был повод пойти туда, чтобы встретиться с Ией.
— Ковба, — ответил мужчина.
— А что это за семья? — поинтересовалась я.
— Ой, — воскликнул мужчина. — Они такие суровые! Особенно бабушка! Ей уже почти сто лет, а она всю семью в кулаке держит. Никто ее ослушаться не смеет!
«Господи! — подумала я. — В каком же постоянном кошмаре живет бедняжка Ия!» — а вслух спросила:
— Но поговорить-то с ними можно будет?
— Вы с ними поговорите! — уверенно заявил охранник.
— Хорошо! — сказала я. — А теперь я хотела бы побеседовать с вами, — и посмотрела на хозяина.
Тот тут же засуетился, приглашая нас в дом. Внутри я увидела довольно приличную мебель, ковры, некогда
— Я знаю, уважаемый, что раньше этот дом принадлежал Стадницким, которых убили в ночь с 8-го на 9 июня 1993 года, а вот когда здесь появились вы?
— На следующий день, — немного смутившись, сказал он. — Понимаете, уважаемая, мы с семьей тогда в сарае жили. Это было все, что у нас осталось, потому что дома уже не было — снарядами разбили, — он горестно вздохнул. — А там газовый баллон был. Вот он и взорвался, и все загорелось! Одни стены только и остались!
— Сочувствую вам, — сказала я положенную в таких случаях фразу и вернулась к интересовавшей меня теме: — Так как же вы здесь оказались?
— Тем утром, 9 июня, Манана… Это… — начал было он, но я прервала его:
— Я знаю, кто это!
— Так вот, Манана ко мне на машине приехала, и была она… Как вам сказать?.. Как птица раненая! Осунулась, глаза запали, губы искусаны и от каждого движения стонала! Хоть и сдерживалась изо всех сил, а стонала! Я ее такой никогда не видел! Даже когда Вахтанг с мальчиками погиб! Она сказала мне, что Стадницких ночью убили, а Ванда пропала. Манана попросила меня помочь ей похоронить их — родных-то у них здесь никого не было! Я — прости меня, господи, — болезненно скривился он, — отказаться хотел — расходы-то какие! — а она предложила мне их дом занять. Сказала, что иначе разграбят его, а так добрым людям еще послужит. Ну я и согласился! Приехал с ней сюда, а тут!.. — он снова скривился и помотал головой. — Я мужчина, уважаемая, но и мне от этого вида на душе муторно стало. В доме все перевернуто, Казимир в трусах и майке на полу лежал прямо вот здесь, — он кивнул на пол, — и лицо у него было, как кровавая маска, а горло, как у барана, перерезано. А Клара… — он откашлялся и сглотнул, но потом все-таки сказал: — Она в ночной рубашке была, лежала на животе, рубашка задрана и горло тоже перерезано. Кровищи было! — он тяжело вздохнул. — Не дай вам бог, уважаемая, когда-нибудь такое увидеть!
— Я за свою жизнь трупов навидалась выше крыши! — заметила я. — Бывали и очень живописные!
— Простите, уважаемая, а вы кто? — удивленно спросил он.
— Бывший следователь прокуратуры, а сейчас — частный детектив, — ответила я.
— Вот это да! — сказал один из охранников. — То-то я смотрю, что у вас взгляд наметанный!
— Как сказал Игорь Олегович: профессию не пропьешь! — отшутилась я и попросила хозяина: — Продолжайте, пожалуйста!
— Ну, я собрался уже было поехать на машине Мананы, чтобы жену привезти и рабочих, а тут мужчина один пришел и представился сводным братом Казимира, а с ним милиционер. Манана при виде их так побледнела, что я даже испугался, как бы она в обморок не упала. А потом ничего! С силами собралась и рассказала милиционеру, что ночью слышала шум из дома Стадницких, но пойти побоялась, а когда утром пришла, то застала их уже мертвыми. А мужик этот…