Все о Томе Сойере и Гекльберри Финне (сборник)
Шрифт:
Меня в дрожь бросило от ужаса: я бы ни за что так не смог.
— А дальше? — спрашиваю.
— Чтобы тайком привести к приятелю доктора, негр должен смыть краску и переодеться в костюм, какие носят белые, да и приятель, наверное, тоже переодетый. Ну, у негра точно есть запасное платье. Переодеться ему нужно сразу после побега, пока его никто не увидел. Значит, одежда должна быть спрятана неподалёку. Ну а пока негр смоет краску, да они переоденутся, да проплывут три мили, уже наступит день, начнётся погоня, и их поймают в первом же городе — не важно, в какую сторону они поплывут. Если
Прошагали мы около полумили вниз по ручью, поравнялись с кустами позади дома с привидениями, и тут снова наткнулись на след. Том и говорит:
— Вот интересно! Они всё сделали вперёд нас и точь–в–точь по нашему плану: и в негров переоделись, как мы хотели, и в раздевалку нашу забрались. Они здесь уже побывали, Гек.
Челнок было не видать. То ли они его спрятали, то ли пустили по течению — не знаю, да это и не важно. Прокрались мы через кусты и видим: прямо к дому, через высокий бурьян, где раньше был сад, тянутся следы. Окна так и остались заколочены с прошлого лета, когда мы с Томом здесь играли в банду фальшивомонетчиков — вырезали по ночам деньги из жести, а по воскресеньям жертвовали их миссионерам. Дом казался, как всегда, очень одиноким и мрачным. Том и говорит: а теперь встаём на четвереньки и ползём через бурьян — медленно–медленно, и ни в коем случае не шумим, а то нас услышат. Я отвечаю:
— Кто? Я? Да ни за какие коврижки! Если хочешь нарваться на этих бандитов и попасть в беду — дело твоё, я тебя здесь подожду, но сам с места не двинусь.
Том взял курс по своему маленькому компасу и пополз, а я сидел в кустах и смотрел. Том здорово всё провернул. Только верхушки бурьяна слегка шевелились: покачаются–покачаются, потом всё стихнет, а после опять зашевелится, но уже чуть поодаль, и я всегда знал, где Том, а Том хоть и медленно, но всё время продвигался вперёд. Наконец он туда пробрался, а я ждал долго–долго, чуть со скуки не помер, а потом испугался, что его схватили и задушили до смерти. И тут вижу — трава шевелится. Значит, Том возвращается! Слов нет, как я обрадовался. Том поравнялся со мной и говорит:
— Пошли, всё в порядке — они там. Я прополз через дыру, где свиньи пролезают под дом, темно было хоть глаз выколи, я и сунул голову в трещину в полу…
— Ну и дурак!
— Сам дурак — меня не было видно! Меня бы даже при свете никто не увидел — мешал наш фальшивомонетный сундук. Я их тоже не видел, зато слышал. Они были совсем рядом, почти как ты сейчас. Будь у меня трость, я мог бы до них дотянуться и ткнуть. Но лучше не надо.
— Значит, Том Сойер, хоть капля здравого смысла у тебя осталась, но всё равно меньше, чем нужно. Что они говорили?
— Обсуждали драку.
— Ну, само собой разумеется. А если поточней?
— Много чего.
Тут он сказал, что очень устал и ему неохота тащиться пешком в город, да и спешить некуда — лучше прыгнуть в воду и доплыть до города на спине. Мне это пришлось по душе, но я понял, что о том разговоре больше ничего не узнаю. Похоже, те два мошенника опять что–то задумали, но их план пока что как цыплёнок, который из яйца не вылупился, и Том ещё не готов рассказать.
А вскоре на нас свалилась такая удача, что нам и не снилось. Добрались
— В плане этого не было, но всё к лучшему.
— Чего не было?
— Убийства. Жаль, конечно, Крота Брэдиша — он ничего плохого не делал. Но ведь кто–то же должен был оказаться на его месте, и для заговора это очень хорошо, правда, Гек? Мы должны благодарить Провидение. И верить сильнее, чем когда–либо. Сначала бы это и в голову не пришло, Гек, но теперь ясно, что заговор, если его устраивать по всем правилам, ничуть не хуже революции. Ей–богу, не хуже, и хлопот с ним меньше.
— Да, пожалуй.
— Понимаешь, Гек, заговор кое в чём очень похож на революцию, а если не знаешь, так их и вовсе не отличишь. Его устраивают из–за чего–то одного, а выходит совсем другое. Мы хотели всего–навсего перепугать народ в городке, а кончилось убийством работорговца. Значит, тут налицо все признаки революции, и раз у нас дело идет так гладко, думаю, если постараться хорошенько, можно наш заговор превратить в самую настоящую революцию. Нужен только капитал и повод, из–за чего восставать.
Ну, раз Том завёлся, лучше оставить его в покое. Пусть себе обдумывает свой план, пусть разукрасит его хорошенько, а я полежу тихонечко и отдохну.
Добрались мы до города, сошли на берег возле Холодного ручья — там, где мельница, а навстречу нам Билл, одноногий негр Хиггинса, подпрыгивает, опираясь на костыль, запыхался, от страха сам не свой и говорит:
— Масса Том, старик Джим просит, чтобы вы с Геком шли к нему в тюрьму, да поживей — его поймали и посадили за решетку.
— За что?
— Он убил старого Крота Брэдиша.
— Господи помилуй! — отвечаю.
Посмотрел я на Тома, а он весь сияет от радости. Меня просто в дрожь бросило.
Дал он Биллу десять центов и говорит как ни в чём не бывало:
— Хорошо, беги, мы сейчас придём! — Билл ушёл, и мы ускорили шаг. Том и говорит радостно: — Правда, здорово всё идёт? Это самый блестящий ход, мы бы в жизни до такого не додумались! Теперь–то ты поверишь по–настоящему и перестанешь вешать нос.
— Том Сойер, — отвечаю, — что ты здесь нашёл хорошего? — Я был сам не свой от горя и злости и чуть не плакал. — Старина Джим, наш самый лучший друг, золотое сердце, другого такого честного и чистого человека на свете нет, и вот теперь его хотят повесить за убийство, которого он не совершал. Я–то точно знаю, что он никого не убивал, а всё из–за этого проклятого заговора, чтоб его…
— Замолчи! Не тебе судить, что хорошо, а что плохо! Первый раз вижу такого болвана: что ни делает Провидение, всё ему не по нраву. Постыдился бы! Кто здесь главный заговорщик — ты, что ли? Да как бы не так: ты только мешаешь заговору как только можешь! Говоришь, нашего Джима повесят? Ну ты и осёл, да разве мы допустим, чтоб его повесили?