Все о Томе Сойере и Гекльберри Финне (сборник)
Шрифт:
— Билл Парсонс, сэр.
— Боже праведный! — Герцог привстал и заглянул мне в лицо. — Ты–то как здесь очутился, Гек Финн?
Язык у него заплетался — наверное, Герцог был пьяный. Но это как раз к лучшему, пьяный Герцог куда добрее трезвого. Ну, думаю, теперь никак не отвертишься: придётся им всё рассказать. И раз уж меня застали врасплох, стал рассказывать очень осторожно и, ясное дело, наврал с три короба. А когда закончил, они только фыркнули, и Герцог говорит:
— А теперь для разнообразия расскажи нам хоть чуточку правды.
Я
— Подожди, Гекльберри, лучше я тебе помогу.
Ну, думаю, теперь мне несдобровать! Герцог — он хитрый, сейчас начнёт расспрашивать и вытянет из меня всю правду. Я, конечно, знал все его штуки и очень боялся. Тогда, в Арканзасе, когда я дал Джиму сбежать, Королю с Герцогом пришлось здорово раскошелиться, а теперь я у них в руках. Они от меня не отстанут, пока не узнают, где Джим, — это уж точно. Герцог начал, а вслед за ним и Король стал соваться с вопросами, а Герцог ему: замолчи, ты ни черта не соображаешь и только всё портишь! Король рассердился.
Ну и пришлось выложить им всю правду: Джим в тюрьме, здесь у нас в городе.
— За что?
Как только Герцог спросил, мне сразу стало ясно, что делать. Если есть надежда, что Джима оправдают, они принесут свои фальшивые бумаги, увезут его на Юг, а там продадут. Но если я им дам понять, что Джима повесят и от петли ему не уйти, то они не станут с ним возиться и мы от них избавимся. Я рад был, что до такого додумался, и решил: свалю–ка я убийство на Джима, да так, чтоб они не сомневались.
— За что? — спрашивает Герцог.
— За убийство, — говорю как ни в чём не бывало.
— Тысяча чертей!
— Да, — говорю, — он убил, и было за что. Это точно он, как пить дать.
— Вот жалость–то какая — он ведь на самом деле вовсе не плохой негр. Но откуда ты знаешь, что это он?
— Потому что старый капитан Хейнс с Баком Фишером его поймали прямо на месте преступления. Он ударил работорговца по голове его же собственным мушкетом, споткнулся о тело, упал и только стал подниматься — а они тут как тут. Было темно, но они были неподалёку и услыхали шум. Уж лучше бы они были где–нибудь ещё. Если бы Джим не упал, он бы, наверно, сумел удрать.
— Вот беда–то какая. Так что, работорговец и вправду умер?
— Мертвее не бывает, сегодня после обеда похоронили.
— Жуть! А Джим сознался?
— Нет. Только говорит, что негру бесполезно оправдываться, если против него двое белых.
— Это верно, не так ли, ваше величество?
— Да, так и есть — негру выше головы не прыгнуть.
— А может, это не он убил? Не было ли вокруг подозрительных личностей?
— Нет, никого.
— Точно?
— Точно. А если б даже и были, где у них мотив? Не станут же они убивать человека просто так, от нечего делать?
— Не станут. Но может, и у Джима мотива не было?
— Был, ваша светлость, в том–то вся и штука, что был. Все знают, как этот работорговец однажды
— Да, плохи у Джима дела.
— Бедняга Джим, он и сам знает. Все говорят, что его повесят, и на его стороне никого нет — ведь он же вольный негр.
Все молчали. Значит, думаю, я им хорошо объяснил — теперь–то они оставят Джима в покое, и нам с Томом никто не будет мешать, и мы найдём тех двоих и выручим Джима из беды. На душе у меня стало хорошо, спокойно. Немного погодя Герцог говорит:
— Я кое–что придумал. Мне нужно с вами переговорить, ваше величество.
Они с Королём отошли в сторонку и стали о чём–то шептаться, а когда вернулись, Герцог говорит:
— Вижу, ты любишь Джима и тебе жаль его. Как, по–твоему, что лучше — если его продадут на Юг или если его повесят?
Глава 8
Такого поворота я не ожидал. Меня будто оглушило. Я не мог понять, к чему он клонит. Не успел я опомниться, а он продолжает:
— Тебе решать. Мы с Королём уже не раз выходили на след Джима и вновь теряли его. Дело в том, что у нас есть ордер на арест Джима — от губернатора штата Кентукки для губернатора штата Миссури и других уполномоченных лиц. Подделка, конечно, но бумага и печати настоящие, и по этому ордеру мы можем схватить Джима где угодно, и никто нам не помешает. Сначала, когда мы шли по этому следу, он привёл нас в Александрию, что за шестьдесят миль к северу отсюда. Мы потеряли его вновь и решили уже отказаться от поисков навсегда. А сегодня сели на этот пароход…
— Не зная, что справедливое, всемогущее Провидение…
— Замолчи ты, старая пивная бочка, и не перебивай. В твоей власти, Гек, спасти Джима или отправить его на виселицу. Ну, выбирай!
— Видит Бог, ваша светлость, я дорого бы дал, чтобы его спасти, — только скажите мне как!
— Проще простого. Представь, что Джим убил человека где–нибудь в Теннесси, или в Миссисипи, или в Арканзасе, год с небольшим назад, когда вы с Джимом помогали нам с Королём вести плот, и мы с Королём хотели продать Джима как нашего собственного негра — да он и был наш, по праву нашедшего, ведь это мы его нашли, когда он плыл по реке на плоту без хозяина…
— Да, он и сейчас наш, — рявкнул Король.
— Заткните глотку, ваше величество, и не сотрясайте попусту воздух. Представь, Гек, что Джим и вправду убил человека — плантатора или кого–нибудь там ещё. Теперь понятно, к чему я клоню?
— Совсем непонятно! Джим никого не убивал. Он ни на шаг от меня не отходил, и даже если бы…
— Хватит, не прикидывайся дурачком. Ясное дело, он никого не убивал, не в этом суть. А суть вот в чём: представь, что он вправду убил человека. Ясно? По–настоящему. Теперь понятно?