Все оттенки черного

Панов Вадим Юрьевич

– Они ушли, – спокойно сказал он девушке. – Там, в рюкзаке, есть спортивный костюм. Оденься и выходи. Будем кушать.

В устремленных на рыбака черных глазах девушки мелькнула робкая надежда. Мужчина усмехнулся:

– Меня зовут Зорич.

Ярко-красные губы девушки дрогнули:

– Анна.

– Миша ко мне очень хорошо относился, – задумчиво продолжала Анна, прихлебывая крепкий чай из жестяной кружки. – Ко мне ласковый был, Стешу, сестру, жалел. Тетка Анфиса нарадоваться не могла. «Вот, говорила, тебе, Анюта, жених. Всем женихам жених. Как за каменной стеной

за ним будешь». Я тоже радовалась. У меня этих… – девушка сглотнула, – этих приступов давно не было. Ну, изредка когда посмотрю не так, у кого-то ведро из рук выпадет или спотыкнется кто на ровном месте. Так ведь это мелочь, правда?

Черные глаза девушки жалобно посмотрели в непроницаемые очки Зорича.

– Правда?

– Правда, – мягко подтвердил мужчина, внимательно глядя на Анну.

Спасенная девушка нравилась Зоричу. Молоденькая, лет шестнадцати-семнадцати, невысокая, но очень хорошо сложенная, черноволосая, черноглазая, с огромными ресницами, полными ярко-красными губами и нежной смуглой кожей, она была настоящей красавицей. Очень испуганной красавицей. И Зорич, на которого сильное впечатление произвело ее превращение из овчарки в очаровательную девушку, жадно слушал историю спасенной.

– Что было дальше?

– Дальше? – Анна горько усмехнулась и нервно провела рукой по густым волосам. – Никогда не забуду. – Она помолчала. – Мы с бабами с поля возвращались, устали, тракторист наш, Козьма Спиридонович, хрен старый, смылся, и нам пришлось пешком топать. Ну, чтобы пыль не глотать, решили срезать, через пастбище пройти, что у фермы. А там бык. Племенной, здоровый, его к нам аж из-под Ставрополя привезли. В общем, сорвался он, изгородь проломил и на нас. Бабы врассыпную, а я стою, как мертвая, страх меня взял жуткий, ноги отнялись. Бык на меня. – Анна снова помолчала. – Тут на меня и накатило. Этот, приступ. На руках когти железные выросли, я крикнуть хочу, а из горла рычание. Да такое, что бык этот племенной как вкопанный встал. Я ему когтями глаз вырвала и рог один… срезала.

– Сильно. – Зорич удивленно покачал головой.

– Бык в загон помчался, – криво усмехнулась девушка. – Я-то обратно в человека обернулась, да, видно, бабы чего-то заметили. Шептаться начали, что, мол, ведьма я. А тут, как назло, куры у Федотовны передохли. Она жадная, кормит их всякой дрянью, а когда они сдохли, крик подняла, что это я порчу навела, за то, что она своему Мишке не велит со мной, сиротой, гулять. При всех это сказала, толпу собрала, к тетке Анфисе в дом пришла и сказала. Мне бы сдержаться, да, видно, не судьба. – На длинных ресницах девушки блеснули слезы. – Я ей слово, она мне два, оскорблять начала, а когда заявила, что я родителей своих сгубила, то у меня опять… Огонь из меня пошел.

– Огонь?

– Да. – Анна подняла глаза. – Не веришь?

– Верю.

– Странно, что веришь, раз не видел.

– Я тебе потом объясню, – спокойно произнес Зорич. – Продолжай.

Черные глаза девушки с сомнением посмотрели на странного спасителя. В возрасте, а плечистый, здоровый, мускулы так и играют. Голова лысая, как колено, но красивая. И лицо красивое. Мужское, будто у рыцарей на картинках. Только очки пугают. Сначала Анна не обратила внимания на черные очки Зорича: городские, они ведь всегда от солнца глаза

прячут. Но даже теперь, когда красный диск медленно опускался за горизонт и вечерний полумрак окутывал рыбацкий костер, гигант оставался в своих непроницаемых черных очках, крепко прижатых к лицу и полностью скрывающих от посторонних взглядов глаза. Странный. Может быть, поэтому Зорич оказался первым, кто не проявил к ней враждебности?

– Я рот открыла, чтобы Федотовне ответить, а из него пламя. – Девушка вздрогнула. – Одежда на ней загорелась. Все в крик. «Ведьма!» – кричат. Мужики дрыны из забора выворачивают, бабы крестятся. Тетка… – Анна снова запнулась. – Тетка Анфиса кричит: «Проклинаю!» А Мишка… В общем… В общем, я огородами из станицы вырвалась. Все они за мной гнались. Все. Я в овраг, они за мной. Я в лес, они рядом. Догоняют… И тут я чувствую, руки изменяться начали, тело, ноги. Снова на меня накатило, и я овчаркой обернулась. – Девушка посмотрела на Зорича, но черные очки были непроницаемы для ее глаз. – Только Мишка, кажется, видел. Так, собакой, и ушла.

– До станицы верст десять, – прикинул Зорич. – Далеко они тебя гнали.

– Далеко, – согласилась девушка.

– Тогда уходить надо, – решил мужчина. – Я этому твоему Мишке челюсть сломал. Дружки могут вернуться. Да и тебя искать будут.

– Я без Стеши не пойду, – замотала головой Анна.

– Без сестры? – нахмурился Зорич. – Ты же говорила, что она больная. Зачем она тебе? Себя спасать надо.

– Я без Стеши не пойду, – угрюмо повторила Анна. – А если они решат, что она тоже ведьма?

– А почему они должны так решить?

– Ну, – девушка замялась. – Ну, хорошо, пусть не решат. Но тетка Анфиса старенькая, помрет она, что со Стешей будет?

– В психушку сдадут. Тебе-то что?

– Я Стешу не отдам, – твердо и окончательно сказала Анна и со страхом собралась услышать в ответ: «Ну и оставайся, как знаешь».

Но, к ее огромному удивлению, гигант задумался. Девушка немного подождала, затем осторожно поставила на землю жестяную кружку, поправила мешком сидящий на ней спортивный костюм и робко позвала мужчину:

– Зорич.

– Да? – рассеянно отозвался он и сразу же добавил: – Тебе в станице появляться никак нельзя. Я один за Стешей пойду. План нарисуешь, как дом тетки Анфисы найти, дорогу объяснишь. Выручу я твою сестру.

Этого Анна никак не ожидала. Несколько секунд она ошеломленно смотрела на гиганта, а затем судорожно перевела дыхание:

– Зорич, ты серьезно?

– Вполне.

– И ты веришь, что я ведьма?

– Разумеется.

– И не боишься?

– Я? – Зорич улыбнулся, одним мягким, неуловимо быстрым движением приблизился к удивленной девушке и резко снял очки.

Анна в ужасе вскрикнула.

– Так и сказал, Анфиса, так и сказал: «Оборотень Анька». Как в овраг сиганула, все видели, а потом глядь, а оттель собака выскакивает, овчарка немецкая. Сама здоровая, глазищи горят, а с клыков кровь капает. Поняла теперича, какую змеюку ты пригрела?

– Ой, Петровна, не трави душу, и так тошно.

– Злыднем твоя Анька оказалась, как есть злыднем. И родителей своих, светлой памяти Василия Димитриевича и Марфу Андреевну, она извела.

– Да замолчи ты, Петровна.