Все оттенки ночи. Страшные и мистические истории из переулков
Шрифт:
– А почему тебе повезло? – не поняла Агата. – Или ты не боишься сойти с ума?
– Боюсь, конечно, – признался я, но добавил: – Бабушка говорила, что внезапные смерти прекратились после того, как папа… исчез.
О, мы коснулись самой больной темы. Черт бы побрал это электричество!
– Он до сих пор не прислал даже письма? И ты ничего о нем не слышал?
– Нет, – я покачал головой. – Он отправился фотографировать… Ну, это когда какой-то момент из жизни можно запечатлеть на бумаге… Хм… ладно, потом покажу тебе фотоальбом. Так вот, однажды он пошел фотографировать болотных
Я не хотел, чтобы это прозвучало чересчур серьезно, но вышло именно так.
Агата почувствовала, что мне не по себе, и нахмурилась. Она потянулась ко мне, чтобы обнять, но тут между нами, быстро взмахивая крыльями, пролетело что-то маленькое и черное.
– Не уйдеш-ш-ш-шь, мышка-ау! – промурлыкал запыхавшийся Коготок, появляясь на кухне.
Он запрыгнул на стол и, вцепившись в скатерть, проехал вместе с ней, сбивая на пол чашки и тарелки. Банка с соком покачнулась, замерла на краю стола, но потом все-таки полетела вниз. Нас с Агатой окатило кроваво-красными брызгами.
Коготок ловко спрыгнул со стола, но не рассчитал, что тарелка с остатками пирога грохнется прямо ему на хвост. Он подпрыгнул, метнулся в темный угол и зашипел.
– Все усы теперь в сиропе… м-ряу! – донеслось до нас его ворчание.
– Это единственное, что тебя волнует? – возмутился я, оглядывая свой испачканный свитер. – Больше ничего?
– Мышь из-за вас упустил… – добавил совершенно не раскаивающийся Коготок и принялся вылизываться.
– Ты самый невоспитанный кот, которого я видела! – возмутилась Агата, пытавшаяся промокнуть ярко-алое пятно на груди бумажным полотенцем. Казалось, она истекает кровью после того, как ей выстрелили в грудь из пистолета. Ее голубые джинсы тоже были в брызгах сока.
– Нужно срочно закинуть твои вещи в стиральную машинку. Тогда есть шанс, что они отстираются. Мама недавно купила сверхсильный магический пятновыводитель из корня цветка-невидимки, это поможет! – засуетился я, боясь, что Агата, не дождавшись извинений от Коготка, обозлится на меня.
– Отличное предложение! – саркастично воскликнула она, подтверждая тем самым мои опасения. – А во что мне переодеться? В твои потные футболки?
– Мр-мяу, и как ты включишь стиральную машинку? – послышалось из угла.
– Для нее тоже необходимо электричество? – Агата посмотрела на Коготка, а затем на меня. – Буди его немедленно! Скажи, что поспать оно может и потом!
– Коготок, ты слышал? – нашелся я. – Сейчас вы с Агатой пойдете в подвал, к электрощиту, а я – наверх, искать чистую одежду.
– Я с ней никуда не пойду! – проворчал Коготок.
– Я с ним никуда не пойду, – проворчала Агата.
– Некогда спорить, – напомнил я. – А то пятна не удастся вывести. Нужно, чтобы кто-то был рядом с Коготком, пока он будет чинить электрощит. Не то он запросто забудет, зачем спустился в подвал и начнет ловить летучих мышей.
Заметив недовольный взгляд фиолетовых глаз, я фыркнул и сказал, пристально глядя на кота:
– И нечего на меня так смотреть! Можно подумать,
– Не понимаю, о чем речь, – промурлыкал Коготок, но все-таки выбрался из своего угла. – Ладно… Агата, отнеси меня вниз.
– Сам дойдешь, – твердо сказала она. – Лапы не отвалятся.
– Я мигом! – Схватив со стола свечу, я выскочил из кухни и побежал по лестнице на второй этаж.
Так, взять что-то из маминой одежды – не вариант. Во-первых, она взбесится, если узнает, что я рылся в ее вещах. А во-вторых, ее комната наверняка, как обычно, защищена охраняющим заклятием – чтобы никто не совал нос в ее дела.
Я застыл перед дверью в свою комнату. Нет, Агата явно дала понять, что мои футболки ее не устраивают. Что же делать?
И тут будто неведомая сила заставила меня обернуться. Я посмотрел на лестницу, ведущую на чердак.
«Нет, нет, нет, – тряхнул я головой. – Плохая идея».
После смерти бабушки Маргарет все ее вещи привезли к нам домой. Сундуки с ее одеждой мама хранила на чердаке. Но ведь она запретила туда подниматься!
Лестница манила, тянула к себе. Я смотрел на нее… и, наконец, перестав сопротивляться, сделал несколько неуверенных шагов вперед.
Дверь чердака почти всегда оставалась открытой, но у меня никогда не возникало желания туда подниматься. Разумеется, в раннем детстве я тайком заглядывал в эту маленькую душную и пыльную комнату. Она казалась мне настоящей сокровищницей – темнокрасные бархатные шторы, закрывающие единственное круглое окно, деревянные стулья с мягкой обивкой, разбросанные по полу подушки, и много-много книг… Пока в моей жизни не появилась игровая приставка, меня очень интересовало все, что видел там – разбитое зеркало в старинной раме, украшенной драгоценными камнями; железная клетка, внутри которой жужжали пчелы, никогда не вылетавшие наружу; странные рисунки, игральные карты…
Раз в месяц, а иногда и чаще, мама поднималась на чердак, но никогда не говорила, зачем. Сначала я думал, что она разбирает ненужный хлам – все-таки некоторым вещам было уже несколько веков… Но потом решил, что ей просто нужно место, где можно побыть в тишине. Что-то вроде еще одного кабинета – с метлами, бутылями настоя из вереска и прочими колдовскими штучками.
Я переступил за порог, щелкнул выключателем. Конечно же, света и здесь не было. Свеча, которую я принес с собой, еще горела, но освещала все лишь на расстоянии нескольких шагов. Я почти ничего не видел вокруг. Оставалось надеяться, что на голову мне не свалится гигантский паук.
Шаг, потом еще один. Комод на кривых ножках, графин с янтарной жидкостью…
– Может, тут что-нибудь найдется? – спросил я сам себя.
Я потянулся к огромному деревянному шкафу, и вдруг свеча погасла, оставив меня в кромешной тьме. Под потолком, мигая короткими вспышками, вдруг зажглась лампа. Тусклый и теплый электрический свет озарил чердак.
– Агата! – позвал я.
– Коготок потянул за какой-то рычаг, и все заработало, – отозвалась она. – Где ты? Я поднимаюсь! Ты нашел, во что мне переодеться?