Все оттенки ночи. Страшные и мистические истории из переулков
Шрифт:
Нежная механическая мелодия, которую я едва мог уловить, разлилась по чердаку.
– Что это? – Банши металась в поисках источника звука. – Что это такое?!
– Музыкальная шкатулка!
Я увидел Агату, у которой на плече сидел воинственный Коготок. В руках она держала ту самую музыкальную шкатулку, которая попалась мне под ноги.
– Убери, убери! – завизжала Банши, а потом лишь разевала рот, из которого уже не доносилось ни звука
– Всякие мерзкие твари из потустороннего мира не выносят настоящей
Корчась от боли, Банши стала медленно оседать на пол. Ее скрюченное худое тело обратилось в прах. На полу остались только лохмотья.
Я не верил своим глазам.
– Получилось! – восторженно произнесла Агата, обернувшись к Коготку. – Спасибо тебе.
– Не за чтоу-у, мр-мяу! – лениво проговорил тот. – С тебяу летучая мышь.
Я осторожно пнул ногой лохмотья… ничего не произошло. Переглянувшись, мы с Агатой бросились друг к другу и крепко обнялись.
– Ну, это без меняу… – буркнул Коготок и спрыгнул на пол за секунду до того, как мои руки обхватили плечи Агаты.
– Ты цела? Не ранена? – спросил я, вглядываясь в ее лицо.
– Нет, – покачала она головой. – А ты?
– Может, потом обсудите свое невероятное спасение? Не пора ли вернуться в гостиную? – вмешался Коготок. – Или вам мало одного монстра?
Мы с Агатой отстранились друг от друга. Я виновато посмотрел на пушистую шерстку Коготка, испачканную чем-то черным.
– Откуда вообще взялась эта старуха? – спросил я, почему-то не сомневаясь, что коту это должно быть известно.
– Откуда мне знать, м-ряу! – Коготок задрал хвост. – Идем же скорее!
– Он прав, – согласилась Агата. – Здесь может быть опасно. Вернемся на кухню, нужно собраться с мыслями, – она потянула меня за свитер, а потом заметила лежавший на боку фотоаппарат.
– Каким-то чудом не разбился, – заметила она. – Он проклят, как ты думаешь?
– Только не надо проверять! – забеспокоился Коготок. – Просто положите его на место.
Я прикоснулся к шершавому корпусу, снова провел пальцами по выпуклым буквам.
«Сделай снимок» – прозвучало в моей голове.
Меня необъяснимо тянуло к этому фотоаппарату. Я попытался забрать Polaroid у Агаты, но она крепко держала его.
– Отдай его мне, я сама уберу, – сказала она, заметив на моем лице сомнения.
Я молча потянул его на себя, она стала сопротивляться. Попыталась вырвать его у меня из рук, но я не сдавался. Вцепившись в корпус, я был твердо намерен завладеть фотоаппаратом любой ценой.
– Артур, что ты делаешь?! Осторожнее! – воскликнула Агата, но было поздно. Мой палец добрался до кнопки спуска. Послышался щелчок. Фотокарточка медленно выползла из щели.
Я в ужасе отпрянул.
– Что ты натворил! – Агата покраснела от злости.
Она выхватила карточку и перевернула
– Что там? – спросил я, приходя в себя. – Не понимаю, что на меня нашло. Меня будто кто-то заставил нажать на кнопку…
– На снимке Коготок и дверь, – сказала Агата, оглядываясь в поисках второй фотокарточки. Найдя ее, она стала сравнивать снимки.
– С моего снимка Банши исчезла, – сказала она, вздохнув с облегчением. – Все в порядке.
– Что ж, оставь фото себе на память, – вздохнул Коготок и повернулся к двери. – Открывайте дверь и сейчас же спускайтесь, или я обо всем расскажу вашим мамам.
Я дернул за ручку и дверь со скрипом отворилась. Но не успел я сделать шаг, как услышал в углу шорох.
– Агата… – осторожно произнес я.
Она взглянула на снимок, и ее лицо перекосило от ужаса. Я вдруг услышал детский голосок:
– Ты взяла мою шкатулку?
Из самого темного угла на негнущихся ногах, постукивая выцветшими от старости башмачками, шагала фарфоровая кукла – такая красивая, что глаз не отвести, маленького роста, в красном атласном платье с рюшами и оборками, в широкой шляпе в тон платью… Милое белое личико было скрыто узорчатой белой вуалью.
– За это я выпью твою кровь. Выпью всю твою кровь. Ни капли не оставлю, – проговорила она жутким потусторонним голосом.
Ее лицо исказилось. Страшную гримасу можно было различить даже сквозь вуаль. В стеклянных глазах вспыхнули красные огоньки. Кукла с хрустом повернула голову на девяносто градусов, и к ее ногам осыпались кусочки фарфора. Жуткие красные глаза уставились на Агату.
– Выпью… всю твою кровь…
Я захлопнул дверь перед Коготком, который уже успел покинуть чердак. «Хватит с него геройств на сегодня! Не хочу, чтобы он пострадал», – подумал я.
Кот начал громко царапать дверь и требовать, чтобы его пустили обратно, но я не стал слушать. Я метнулся к Агате в тот самый момент, когда кукла поднялась в воздух и, вытянув короткие ручки, закружилась перед ней.
– Не трогай ее! – завопил я, и в прыжке схватил куклу. Держа ее за ноги в черных башмачках, я как следует размахнулся и попытался швырнуть ее на пол. Но она не упала, а снова взлетела, замерла напротив моего лица, и ее фарфоровая голова стала медленно поворачиваться, вставая на место.
– Перед тем как он придет за тобой, я выпью тебя до дна, – вкрадчиво произнесла кукла. – Выпью всю твою вкус-сную кровь…
Ее ножка согнулась под неестественным углом, по лицу пошла трещина, она открыла рот, и я увидел два длинных клыка, готовых вонзиться в меня.
– Прочь, гадкое создание! – воскликнула Агата, замахиваясь подсвечником.
Кукла увернулась от удара, нырнув ей под руку и оказалась у нее за спиной. Она взлетела к самому потолку, закружилась волчком и вдруг превратилась в летучую мышь.