Всё помнят города

Сигорян Адита

– Вот вода, – сказал он, отдав мех собрату. – Нам с тобой придётся ехать в Судный вдвоём.

– А Иван? – удивился мальчик.

– Он ушёл, – ответил Сиян. – Узнал, что мы города, и не захотел иметь с нами дел.

Кимаир протянул руку, коснулся одежд Сияна, провёл пальцами по его волосам, шее и горловине с вырезом. Ощупью изучая вышивку на воротнике его пеньковой рубахи, он нащупал рядом грубую толстую нитку с подвешенным на ней деревянным крестом.

– Оберег? – спросил он Сияна.

– Не совсем, – уклонился тот. – Просто, не трогай это, договорились?

Мальчик

молча кивнул, и перестал изучать одежды и атрибуты собрата, старательно делая вид, что и сам утратил к этому интерес.

– Значит, ты воплотился слепым, – задумчиво произнёс Сиян. – Прости, пожалуйста. Мне кажется, я знаю, что стало тому причиной. Но, знаешь, это ничего не меняет! Ты всё равно сможешь взглянуть на мир! Подожди… Я дам тебе одну вещь…

Он развязал шнурок своей сумки, и достал из неё небольшую дощечку со светящимися краями. Затем, оттуда же вынул какую-то медную палочку с мерцающим заострённым концом, и принялся аккуратно выводить ею на дощечке имя Ивана Крепцова, буква за буквой. Я присмотрелся к этим предметам в его руках.

– Что это такое? – поинтересовался я у Сияна.

– Тоже полезный прибор, – ответил он мне. – Изобретение моих жителей для поиска потерявшихся близких. Стоит написать в строке имя нужного человека, и коснуться края этой строки рукой, как увидишь его глазами всё, что он видит перед собой в эту минуту.

Кимаир тоже слышал его разъяснения, и был явно заинтересован. Сиян аккуратно передал ему дощечку с именем дьякона, и сам установил его палец на краешек нужной строки. Буквы в имени сразу же засветились ярко-голубым светом.

– Что ты видишь? – полюбопытствовал я.

– Здание, сложенное из брёвен, – ответил мальчик. – Деревянные ступени, крыльцо.

Иван Крепцов поднимался ко входу сельской церкви. Утренняя служба ещё не началась, священник сам только что пришёл, и не успел ещё облачиться в рясы. Женщина, зажигавшая лампады и свечи у высоких икон, поприветствовала его и спросила благословения. Крепцов нечаянно хлопнул тяжёлой дверью и они оба тотчас же обернулись на стук.

– Простите, если я помешал, – извинился Иван, перекрестившись в притворе.

Увидев на нём орарь и подрясник, настоятель жестом пригласил его за собой в Алтарь. Крепцов последовал за ним, южными вратами, как водится, приложившись к образу.

– Помню тебя, помню, Ваня, – начал наперёд иерей. – Не надо, не говори ничего. Ты меня, видать, не признал… Игорь я, звонарь, у которого, говорили, крыша поехала ещё в семинарии. Слыхал обо мне, наверное? Не говори – знаю, сказывали такое, хоть оно и неправда. Ты, не иначе, как к отцу Николаю пришёл? Не говори, сам знаю, к нему… К кому же тебе ещё.

Крепцов всмотрелся в рыжую бороду и уже немолодое лицо нового батюшки, но, как ни пытался, и вправду не мог его вспомнить.

– А новый адрес Николая и Ксении, в Судном, можете подсказать? – осведомился он.

– И там они при церкви, это я знаю точно, – ответил ему отец Игорь. – Большой у них в Судном приход! А церковь маленькая, как в старину строили, с гульбищем, с отдельной колокольней, крестильной, и кануном

в отдельной комнате. Одна она там такая, легко найдёшь.

– Спасибо, – от души поблагодарил Иван. – А как мне к ним в Судный отсюда добраться?

– Пешком можно, когда ноги молоды, как у тебя, – вздохнул иерей. – Но ты не спеши туда, походи тут, с людьми повидайся. Хочешь, в дом постучись, где с Николаем и с Ксенией раньше жил. Хорошим он людям достался, они не прогонят.

– Даст Бог, загляну, – обещал Иван. – Но Вы, всё же укажите мне в Судный дорогу.

Настоятель вздохнул, потом покряхтел и принялся зажигать семисвечник.

– Вот выйдешь за наше село, пройди на восток через большое сельское кладбище, – стал объяснять он Ивану. – Долго идти придётся, два посёлка оно собрало, а за ним увидишь большую просёлочную дорогу. Она тебя в Судный и приведёт. Как реку перейдёшь, так сразу и окажешься в этом городе.

– Ещё раз, большое спасибо, батюшка Игорь, – с теплотой произнёс Иван.

– Не говори ничего, не надо. Плохой это грех пустословие, – проворчал тот себе под нос – Ступай, ступай, пока народ не собрался. Сейчас пономарь и служка придут, а я тут, нет бы Часы начинать – с тобой праздно беседую. Некрасиво будет.

Крепцов понимал его беспокойство и, конечно, покинул алтарную комнату. В дом, где вырос, стучаться не стал, а лишь постоял молча возле его калитки. Две сторожевые собаки облаяли его через забор, но хозяева во двор и не глянули. Возможно, их не было дома. Знакомая ему с детства старая облепиха всё так же росла на заднем дворе, правда в этом году на ней почти не было ягод. И грядки, за которыми некогда так старательно ухаживала матушка Ксения, пустовали у новых хозяев. Иван с нежной грустью поглядел на высокую садовую бочку, в которую любил окунаться, когда ещё помещался в ней целиком. А возле неё, по-прежнему, торчал пень, с которого он туда забирался.

Мимо дома, по сельской улице, пронеслись трое ребятишек, два мальчика и девчушка. Увидев незнакомого человека в церковных одеждах, они в недоумении оглянулись.

– Здравствуйте, – на всякий случай поздоровался с ним загорелый чернявый мальчик.

– А я вас в церкви не видела никогда, – сказала за ним девочка, лет восьми, с тёмными хвостиками.

Крепцов улыбнулся им, и хотел было объяснить, что родился здесь и когда-то жил в этом доме, но сразу поймал себя на мысли, что почему-то не помнит этих детей. А ведь, до своего отъезда, он знал на селе каждого человека, и узнал бы любого даже сейчас.

– Вы сами-то, чьи ребятишки? – спросил их Крепцов. – Я тоже что-то вас не припомню…

– Меня Вика зовут, – сразу представилась ему девочка.

– Я Антон, из Марусино, – сообщил мальчик с шоколадными кудрями, и показал на загорелого друга. – Это Егорка Сапожников, он вообще не здешний, из Вереи.

– А в Верее тоже лес горит, – не к месту сказала Вика. – И даже ещё, чем у нас, сильнее!

Их смуглый, наголо бритый товарищ ничего не ответил, и даже одёрнул друзей.

– Пойдёмте, – сказал он ребятам. – Вас что, родители ничему не учили?