Все приключения мушкетеров
Шрифт:
– Пятнадцать дней на работу и пятнадцать тысяч ливров в уплату. С доставкой, – ответствовал мастер.
Д’Артаньян нахмурился. Пятнадцать дней – это совершенно достаточная отсрочка для того, чтобы все жулики Лондона сделали ненужным приобретение каких бы то ни было замков. Что же касается пятнадцати тысяч ливров – это слишком высокая плата за то, что небольшая осторожность доставила бы ему бесплатно.
– Я подумаю, – сказал он, – спасибо.
И он почти бегом возвратился домой; никто еще не трогал его сокровище.
На
– Как, – сказал Атос, – вы богаты и не веселы! А вы так мечтали о богатстве…
– Друг мой, удовольствия, к которым мы не привыкли, беспокоят нас больше, чем привычные горести. Дайте мне совет, прошу вас. У вас ведь всегда есть деньги. Когда имеешь капитал, что надо с ним делать?
– Это зависит от владельца.
– Что вы делаете со своими деньгами, чтоб не превратиться ни в скупца, ни в мота? Ведь скупость сушит душу, а расточительность топит ее… не так ли?
– Фабриций не сказал бы умнее. Признаться, мои деньги никогда не были мне в тягость.
– Скажите же: вы отдаете их под проценты?
– Нет. Вы знаете, что у меня довольно приличный дом, и он составляет главную часть моего состояния.
– А доходы вы прячете?
– Нет.
– Что вы думаете о тайнике где-нибудь в стене?
– Я никогда не пользовался тайниками.
– Так у вас есть доверенный, которому вы отдаете свои капиталы, и он платит вам изрядные проценты?
– Нет.
– Так куда же идут доходы?
– Я трачу все, что получаю; излишков у меня нет, дорогой д’Артаньян.
– А, вот что! Вы живете как вельможа, и пятнадцать-шестнадцать тысяч ливров в год проходят у вас сквозь пальцы? Притом на вас лежат разные обязанности: вы непременно должны принимать…
– Но, мне кажется, вы точно такой же вельможа, как я, мой друг, и ваших денег вам только-только хватит.
– Триста тысяч ливров!.. Тут две трети лишних!
– Извините, но мне показалось, будто вы говорили… мне послышалось… я вообразил, что у вас есть компаньон…
– Ах, черт возьми! Правда! – вскричал д’Артаньян, покраснев. – У меня есть Планше! Клянусь честью, я забыл о Планше… Вот и отходит часть моих денег. Жаль, сумма была круглая, и цифра выглядела славно. Правда ваша, Атос, я вовсе не так уж богат. Какая у вас память!
– Да, порядочная, слава богу!
– Добрый Планше не прогадал, – пробормотал д’Артаньян. – Неплохое предприятие, черт возьми! Ну, давши слово – держись!
– Сколько придется на его долю?
– О, – сказал д’Артаньян, – он славный малый, и я рассчитаюсь с ним на совесть; не забудьте, ведь я много хлопотал, много издержал, все это надо внести в счет.
– Друг мой, я не сомневаюсь в вас, – проговорил Атос спокойно, – и нисколько не боюсь за добряка Планше. Его деньги сохраннее в ваших руках, чем в
– Да, мой друг, мне самому очень хочется уехать, и я сейчас же пойду проститься с королем.
– А я, – сказал Атос, – пойду повидаться со знакомыми, и потом я к вашим услугам.
– Одолжите мне вашего Гримо.
– Извольте… Зачем он вам?
– Он нужен мне для очень простого дела, которое не затруднит его: я попрошу его покараулить мои пистолеты, которые лежат на столе, вот здесь, возле этих сундуков.
– Хорошо, – отвечал Атос хладнокровно.
– И он никуда не уйдет?
– Он останется здесь с пистолетами.
– Тогда я пойду к королю. До свидания!
Д’Артаньян явился в Сент-Джемсский дворец, где Карл II, писавший в это время письма, заставил его ждать целый час.
Д’Артаньян прогуливался вдоль галереи от дверей до окон и обратно; вдруг в передней промелькнул плащ, очень похожий на плащ Атоса. Не успел д’Артаньян посмотреть, кто там, как его позвали к королю.
Карл II, потирая руки, принял изъявления благодарности мушкетера.
– Шевалье, – сказал он, – вы напрасно так благодарите меня. Я не заплатил и четверти настоящей цены за историю с ящиком, в который вы запрятали нашего храброго генерала… я хочу сказать, нашего милого герцога Олбермеля.
И король громко расхохотался.
Д’Артаньян не счел нужным прерывать его величество и скромно молчал.
– Кстати, – продолжал Карл, – действительно ли любезный Монк простил вам?
– Да, надеюсь…
– О, но шутка была жестокая… odds fish! Закупорить, как селедку в бочонок, первое лицо английского королевства! На вашем месте я не был бы так спокоен, шевалье.
– Но…
– Монк называет вас своим другом, я знаю… Но по глазам его видно, что память у него хорошая. И к тому же он очень горд, об этом говорят его высокие брови! Знаете, большая supercilium. [39]
39
Supercilium (лат.) – имеет двойное значение: бровь и надменность.
«Обязательно выучу латынь», – подумал д’Артаньян.
– Послушайте! – весело продолжал король. – Я должен устроить ваше примирение; я сумею взяться за дело так, что…
Д’Артаньян закусил ус.
– Разрешите сказать откровенно вашему величеству?
– Говорите, шевалье.
– Ваше величество очень пугаете меня… Если вы пожелаете уладить это дело, то я человек погибший: герцог велит убить меня.
Король снова расхохотался: от его смеха страх д’Артаньяна перешел в ужас.